Ричард Блейд, герой
Шрифт:
Широким шагом он направился к шатру колдуна, прятавшемуся в тени айсберга. Отсюда до кольца юрт было ярдов пятьдесят; его никто не заметил, лишь пара-другая собак жалобно заскулила. Разведчик откинул полог, вошел и ударом кулака отправил в небытие Плата Рваное Ухо, который окуривал крепко связанную Аквию вонючим дымом.
— Риард! Ты пришел! — она закашлялась, но глаза её сияли сквозь густые клуба словно два хризолита, источавших чистый зеленый свет.
— Куда я денусь! — буркнул Блейд, осторожно перерезая ремни лезвием топора. Он выпрямился, поставив Аквию на ноги. — Двигаться можешь?
— Наверно… —
— Мы уедем… Тут наши собаки, сани и наши должники. Сейчас я с ними поговорю… потолкую! Шагай за мной.
Схватив тело шамана за ногу, он потащил его к юрте вождя: Аквия едва поспевала за ним. Теперь их заметили. На несколько секунд женщины застыли в недоумении, потом, сообразив, кто явился к ним в гости, начали с визгом разбегаться, хватая детей.
Блейд бросил труп, выдрал из снега три костяных стояка, поддерживавших юрту Харата, и опрокинул её набок. Вождь, разбуженный этим бесцеремонным вторжением, выпростал голову из-под меховой полости и сел, недоуменно моргая: шея у него действительно была толстая.
— Узнаешь меня, Харат? — разведчик оперся на копье, сверля взглядом побледневшего как смерть туземца.
— В-ве-ликий Дайр! — вождь в ужасе открыл рот.
— Дайр, — подтвердил Блейд, пошевелив ногой голову мертвого шамана. — Плат был плохой колдун. Не предостерег вас от набега, и Убийцы Волков проявили ко мне непочтительность. С ним я уже рассчитался, охранников твоих съел… да, съел. Плохое мясо, жесткое… Ты — другое дело. Ты — вождь, толстый, жирный…
Харат, сидя в ворохе шкур, судорожно хватал ртом воздух. Мужчины начали выползать из шатров, но при виде жуткой гигантской фигуры в центре стойбища их брала оторопь. Те, кто посмелее, ринулись к торосам, прятаться; человек десять без сил опустились в снег. Блейд был доволен — кажется, дело можно закончить без кровопролития.
Он скрипнул зубами и потянулся к вождю волосатой лапой. Харат, словно очнувшись, забился, как зверь в капкане, заверещал:
— В-великий, не надо… н-не…
— Мои собаки? — грозно спросил Блейд.
— 3-десь…
— Нарты?
— Ц-целы…
— Вели своим бездельникам запрягать.
Вождь провизжал приказ, сопроводив его парой ругательств, которые остались непонятны разведчику. Он подтолкнул Аквию туда, где дикари начали суетиться около саней, и велел:
— Присмотри, чтобы не перепутали собак. — По том опять повернулся к Харату и продолжил перечень похищенного имущества: — Мое мясо?
— С-съели, Великий… Мы т-так голодны…
— Я бы этого не сказал, глядя на твой загривок, — Блейд поднял топор. — Если не хочешь расстаться с головой, давай мясо — все, какое есть, — и лучшие шкуры. Все — на сани! Живо!
— В-великий… х-хочешь молодую женщину? Или двух? Самых мягких?
Блейд изобразил глубокое раздумье.
— Пожалуй, нет, — произнес он, — перебил аппетит твоими стражами. Хочу мяса морских зверей… жира… теплые шкуры… вот эти, — он ткнул копьем в груду мехов, на которых почивал вождь.
— В-все будет, как ты сказал…
— Тогда вставай и пошевеливайся!
Харат вскочил, как резиновый мяч, и принялся распоряжаться. Минут через пять за спиной Блейда свистнул снег, и нарты, которыми правила Аквия, затормозили у перевернутой юрты. Вождь
— Я милостив сегодня, — сообщил он туземцу, — но в следующий раз мой гнев будет страшен! Я иду к Берглиону, и не желаю никого видеть на своем пути. А потому ты, волчий потрох, пошлешь немедленно гонцов ко всем остальным ублюдкам на севере… что глодают кости у своих прорубей. Гонцы скажут так: Великий Дайр идет, бегите с его дороги! Понял?
Харат кивнул; глаза его были круглыми от ужаса.
— Вперед! — Блейд шлепнул Аквию по спине, и сами рванулись на восток, навстречу медленно восходившему багровому диску.
Глава 7
Весь день, пока их парты мчались к востоку, к покинутой стоянке, Аквия была необычайно молчалива, Блейд с тревогой поглядывал на нее; казалось, она думает над какой-то трудной, почти неразрешимой задачей. Неужели плен у дикарей так повлиял на нее? В конце концов, она не пострадала; вонючий дым и заклинания покойного Плата в счет не шли. Разве что сказывались напряжение и страх… Конечно, она боялась! Каким бы сильным не было её психологическое воздействие на туземцев, голод есть голод, мясо есть мясо…
Лишь раз она положила тонкую руку на мохнатое запястье Блейда и тихо произнесла:
— Спасибо, Риард… Ты не только сильный мужчина… ты — великий воин!
Но Блейд слышал подобные похвалы не впервые и остался равнодушен к её словам. Дела интересовали его больше.
Они нашли свое припрятанное имущество и решили в этот день не двигаться дальше — пусть гонцы Харата разнесут весть о Великом и Ужасном Дайре, который идет на север.
К вечеру, поужинав, Блейд и Аквия сидели в шатре. Как всегда, женщина устроилась на ложе, где теперь добавилось немало пышных шкур; разведчик примостился на перевернутом котле. Поигрывая сосудом с янтарной мазью, Аквия подняла на спутника взгляд зеленых глаз. Казалось, она пришла к какому-то решению; лицо её посуровело, грудь под плотно запахнутым халатиком вздымалась в неровном дыхании.
— Скажи, Риард… — её звонкий голос чуть дрогнул, — ты сделал это ради меня?
Блейд помолчал.
— Нет, не только. — Он подумал, что в данном случае правда уместней всего. — Для себя… но и для тебя тоже.
— Для себя — я понимаю… — головка в бледном золоте волос склонилась в утвердительном жесте. — Но для меня?.. Почему?
— Хочу, чтобы ты попала в Берглион…
Ее глаза вспыхнули, на миг Блейд ощутил, как тонкая иголочка проникла под череп, в самый мозг. Потом Аквия перевела дыхание и прошептала:
— Ты сказал правду… действительно, правду! Риард, мой страж, мой хранитель!
Тонкая рука женщины легла на его волосатую лапу халатик распахнулся, и полные груди с напряженными сосками вырвались на волю. Блейд сглотнул слюну. Нет, не только глаза его и губы остались безволосыми, была еще одна часть тела, и она все настойчивей давала о себе знать. Он пожирал взглядом налитые полусферы грудей, и бледно-алые соски, и тонкую талию, восхитительно гибкую и волнующую, и мраморные амфоры бедер, и светлый треугольник между ними, почти физически ощущая его упругую твердость.