Ричард Длинные Руки – фюрст
Шрифт:
— И я о том же!
— …но не войну, — закончил я. — Не уверен, что острова могут выставить тысячу кораблей. А континент — может!
Он вежливо поклонился, Матиус и Вебер опустили взгляды, чуть поколебленные, но неубежденные.
Ганшилд ответил еще вежливее:
— Я не перестаю любоваться, как красиво и слаженно идут оба ваши корабля!
Глава 5
Ордоньес покряхтывал над картой, впереди архипелаг разделен словно пирог гигантским ножом, обходить далеко, есть смысл пройти насквозь, ближайшие острова справа и слева далеко, камнем точно не добросят.
— Здесь у вас пустое место, — сказал он, — абрис береговой линии с той стороны не закончен. Ощущение такое, что это две группы островов, разделенных широким проливом.
— Похоже, — согласился я.
— Я бы рискнул пройти напрямик, — сказал он.
— Я бы тоже, — ответил я, — но… надо ли? Все-таки мы люди, принимающие решения…
— Ну?
— …и несущие за них ответственность, — закончил я.
Он кивнул, вид удрученный, потом буркнул:
— Но что будет за жизнь, если не останется риска?
Я вздохнул.
— Риск всегда останется. Будут бояться прищемить палец… но, вы правы, граф! Так вообще и жить станем бояться. Хотя что-то происходит…
Он посмотрел внимательно:
— Вы побледнели, ваша светлость. Что тревожит?
— Не знаю, — ответил я сердито, — что-то происходит…
— Здесь? На корабле?
— Не знаю, — ответил я тревожно. — Знать бы! Только чувствую, как воробьи чуют приближение большой бури. Что-то надвигается.
Он кивнул, во взгляде проступило сочувствие.
— У меня тоже так бывает, — сказал неожиданно. — И часто. Тогда зажимаю себя в кулак, чтоб и не пискнуло, и… пру, как лось весной, вперед и вперед!
— И как?
Он коротко усмехнулся.
— Пока получается. Даже через океан сумел перебраться на эту сторону, чего о себе раньше никогда бы не подумал!
— Я тоже, — признался я, — узнал о себе кое-что такое, чего никак не ожидал. Еще немного, и уважать начну.
Он бросил циркуль на карту, сладко потянул спину.
— Ладно, пойду наверх. А то разоткровенничался, как женщина, потом стыдно в глаза смотреть будет.
Я проводил его долгим взглядом, Ордоньес не так уж прост, как старается выглядеть, но и я стараюсь для простых воинов выглядеть рубахой-королем, а еще ручкой-парнем, что делит с ними все воинские тяготы и потому понимает их нужды.
Карта постепенно обретает законченные очертания с трех сторон, осталась только та сторона, куда запретил лететь незримый страж, да еще береговая линия намечена только по краю, однако немалая часть архипелага уже вот она, масштаб и пропорции соблюдены. И хотя неизвестно, почти все уже на карте или только малая часть, но, чувствую, что и этого достаточно для раздумий и тревожных опасений…
Когда вышел наверх, корабль под свежим попутным ветром мчится, как будто летит, едва касаясь белых от пены гребешков волн. Паруса эротично выпуклы и тянут за собой с такой силой, что вот-вот каравелла оторвет дно от воды и взлетит, превратившись в сказочный летучий корабль.
Канаты звенят, как туго натянутые струны на луках и арбалетах, мне показалось, что куда уж быстрее, однако Ордоньес на мостике огляделся и велел бодро:
— Бизань к ветру!..
Матросы ринулись по веревочным лестницам, хлопнуло разворачиваемое полотнище, каравелла даже наклонилась вперед, как бегун на короткой дистанции, уже не скользит по волнам, а вспарывает море, как мясник тушу зверя.
Матросы остались на реях, готовые к новым неожиданным маневрам, да и нравится им, как мне вдруг показалось, вот так сидеть на высоте и посматривать свысока.
Слева проплывает остров, массивный, настоящий осколок тектонической плиты с обрывистым краем, на лодке не пристать, медленно уплывает в сторону, корабль наш словно стоит на месте, а этот каменный массив поворачивается, послушно показывает бок, пузо…
С клотика раздался вопль:
— Корабли!.. Много кораблей!.. Слева за островом…
Ни Ордоньес, ни я не успели среагировать, Ордоньес только крикнул раздраженно:
— Как много? Насколько далеко?..
И умолк, скалистый обрыв отодвинулся, открывая за ним морской простор, едва ли не до горизонта усеянный множеством мелких суденышек. Половина с одной мачтой, другие вовсе весельные, идут нам навстречу настолько близко друг к другу, что едва не цепляются веслами и не сталкиваются бортами.
— Черт бы их побрал! — прорычал Ордоньес. — Поднять все паруса!..
По кораблю раздался вопль:
— Поднять кливера! На брасах стоять!
Палуба под напором ветра в спину еще больше накренилась вперед, каравелла пошла быстрее, однако нос глубже зарывается в воду и вспарывает ее, как мощный плуг жирную землю. Волны отвешиваются в обе стороны настолько высокие, что легко перевернут любую шлюпку и даже когг, что посмеет неосторожно приблизиться.
Из «вороньего гнезда» донесся крик:
— «Ужас» спрашивает, не повернуть ли?
Ордоньес крикнул:
— Не успеваем!.. Пусть держит курс строго за нами!
— Есть, сэр!
Я с сильно бьющимся сердцем всматривался в неожиданно собравшуюся флотилию. Вместо того чтобы расступиться, одни стягиваются навстречу, другие спешат наперерез, весельные начинают обгонять, потому что парусным приходится маневрировать, чтобы в бейдевинде идти против ветра… ощущение такое, что наши корабли хотят захватить, а если не удастся, то уничтожить…
Из «вороньего гнезда» раздался вопль снова:
— «Ужас» передает: сзади еще эскадра. Вышли из-за островов и прут на попутном следом.