Ричард Длинные Руки — грандпринц
Шрифт:
Она сказала поспешно:
— Нет-нет, я о другом. В королевстве Бранденшир, насколько можно верить слухам, у королевы Юрги Великой четыре принца-консорта. И церковь не особо против, так как королевство процветает, а церковь кроме десятины получает еще и щедрые подарки.
— Видимо, — пробормотал я, — ее мужья… члены Тайного Совета?
Она кивнула.
— Вы очень проницательны, ваше высочество. Именно потому она все еще на троне. А с этой половинной женой у вас… в порядке?
— Да, — ответил я. — По крайней мере,
Она подумала, сказала рассудительно:
— Ваше высочество, даже этот половинный ваш брак дает право на трон королевства Шателлен. Потому пусть остается в силе.
Я пробормотал в неловкости:
— Но это не совсем… как бы… этично… Когда смотрю на герцога Мидля, что из-за излишней щепетильности отправился в этот поход, хотя человек он очень не воинственный, а больше домоседный…
Она нахмурилась.
— Вы простолюдин?
— А что, заметно? — спросил я чуть задиристо.
Она покачала головой.
— Как раз у вас та особая простота, которая больше присуща настолько знатным и высокорожденным, что для них почти нет разницы между землепашцем, рыцарем или герцогом.
— Ого, — сказал я. — Вы таких знаете?
Она покачала головой.
— Таких вообще нет. Я говорю о том впечатлении, которое вы производите. Люди, не очень уверенные в себе, везде и всячески подчеркивают свою знатность, титул, древность рода, выставляют напоказ драгоценности… Это везде и со всеми! Только вы…
— Белая ворона, — сказал я. — Это хорошо.
— Что хорошего, — возразила она. — Белую ворону остальные дружно клюют…
— Но потеряв в цвете, — напомнил я, — ворона обретает что-то взамен! Либо острые когти, либо мощный клюв, либо стальные мускулы или непробиваемые перья…
Она сказала настойчиво:
— Какой бы особой вороной вы ни были, но у правителей другая этика, намного более строгая, чем у простолюдинов! Интересы государства вы должны ставить выше своих мелких…
— Мелких?
— Они всегда мельче, — ответила она твердо. — И если ваш брак с половинной женой велит посещать определенное число дней в год или в месяц постель дочери короля Шателлена, то обязаны это делать в интересах всех жителей королевства!
— И даже под наблюдением? — уточнил я язвительно.
Она ответила предельно серьезно:
— Что делать, у государей больше обязанностей, чем у простолюдинов. Иногда и перед свидетелями они должны доказывать, что выполняют супружеские обязанности. А отчеты уходят в Ватикан папе.
— Вот почему короли завидуют пастухам, — сказал я с досадой.
— Они не завидуют, — заверила она. — А говорить… можно всякое.
— Вряд ли, — буркнул я, — даже половинной жене понравятся наблюдатели.
— Жене может и не понравиться, — согласилась она, — но супруга… супруга мыслит другими категориями. Муж и жена — одно, супруг и супруга — другое. Государи — почти всегда супруги. У них
— Как это?
— Одни наследники, — пояснила она. — Разной степени.
Я осекся, вдруг показалось, что произнесла эти вроде бы простые слова несколько невесело.
— Принцесса, — сказал я, — простите…
— За что?
— Не знаю, — ответил я. — Вдруг захотелось извиниться перед вами… и сделать вам что-нибудь приятное. Хотите мороженого?
Она взглянула искоса.
— Это то сладкое пирожное, что как снег, только сладкое и… нежнее?
— Да, принцесса.
Она подумала и ответила осторожно:
— Если только это вас совершенно не затруднит. Говоря откровенно, мне вовсе не хочется быть у вас в долгу даже в самой крохотной степени.
— Принцесса, — сказал я обиженно, — это я у вас в долгу!
Она спросила настороженно:
— Каким образом?
— Ну, ваше обаяние…
Она поморщилась.
— Перестаньте, принц. Вы меня терпеть не можете. Да и я, честно говоря, от вас не в восторге, если говорить очень мягко.
— Очень?
— Да, — подтвердила она, — очень. Так что банальности лучше оставим другим…
Я молча придвинул ей широкую хрустальную вазу на высокой ножке, там высится чудесный замок из сливочного мороженого, первый этаж отделан темным шоколадом, расчерченным на крохотные плитки, второй — белым, а еще там высокие башенки, эти поблескивают глазурью из чего-то вкусно пахнущего мармеладом, зубчики вырезаны из орешков, крыши празднично красные…
— Как вы это делаете? — спросила она. — Хотя нет, не нужно. Пусть это будет чудо.
— А это и есть чудо, — ответил я. — Всевышний сотворил мир, и больше никаких чудес, но возможность улучшать его дал людям.
Она сказала с сарказмом:
— Конечно, избранным.
— К счастью, — возразил я с достоинством, — у нас нет избранных вообще…
Она воззрилась в удивлении.
— Принц?
— В отличие от вашего мира, — пояснил я, — быть избранным — это унижение. Это позор для мужчины. Приходят к тебе и говорят, ты избранный, потому что родился от внебрачной связи короля с пастушкой, в тебе кровь короля, потому ты избран на трон. Или еще хуже, ты избран, говорят, потому что твой прадед был великим чародеем, в тебе пробудятся его умения, и хотя ты сам полное ничтожество и годен только свиней пасти…
Она возразила недовольно:
— Так никогда не говорят!
— Но подразумевают, — сказал я. — Разве не так?.. Нет уж, избранным быть — позор и унижение. Хотя да, дураки этого не понимают. Они сами никогда ничего добиться не могут, потому для них так важна удача, выигрыш, подарок судьбы… потому все мечтают оказаться этими избранными.
Она смотрела с интересом, глаза загадочно поблескивают, как и серебряная ложечка, которую облизывает всякий раз, отправляя в сочный алый рот порцию мороженого.