Ричард Длинные Руки – коннетабль
Шрифт:
– Не знаю, – ответил я как можно простодушнее, – но так красивше.
– А зачем?
– Просто на память, – пояснил я. – Для красоты. Мужчины должны быть красивыми. Ты петухов видела?
– Нет, – ответила она озадаченно. – А что это?
Я развел руками:
– Ну, как тебе объяснить… А других самцов видела? Я не имею в виду человеков. Самцы всегда красивше самок, не знала? Это чтоб им понравиться. Так положено. У оленей красивые рога, у селезня перья и голова, у…
Она кривилась, слушая мой самодовольный бред, а я расправлял плечи и всем видом показывал, что и я стараюсь ей понравиться, как вон барсуки пляшут перед барсучихами, чтобы привлечь их внимание, а потом р-р-раз и… гм…
Судя по ее лицу, она вообще не понимает, зачем это плясать перед ней. Все равно не такая дура, чтобы реагировать на какие-то дурацкие пляски.
Вспыхнул свет, впервые настоящий солнечный, блеск ударил со всех сторон. Я зажмурился, ошеломленный сиянием, а когда глаза привыкли, рассмотрел, что мы, как два комара, накрыты гигантским стальным колпаком, размером с Мамонтову пещеру.
Свет отражается в зеркально отполированных стенах, падает сверху и острыми лучами бьет из-под ног. Мы озирались, ослепленные и ошарашенные, а сверху и отовсюду прогремел нечеловеческий голос:
– Смертные!..
Джильдина охнула, я чувствовал страх, а когда страшусь, то из меня всегда лезет какая-то глупость: я напыжился и сказал очень умно и с необходимой печалью понимания ситуации:
– Ну вообще-то смертны все… Даже галактики. Говорят, Вселенная тоже… когда-то брык – и склеит ласты.
Голос умолк на миг, Джильдина испуганно оглянулась в мою сторону, и тут же голос грянул:
– Именем Верховного бога богов Ульриха только бессмертные могут войти в это святилище и выйти живыми!
– В мире нет ничего бессмертного, – возразил я, – но если говорить в житейских категориях, то… смотря в каком ключе рассматривать смертность…
Голос проревел неумолимо:
– Вас двое! Законом Ганца Дженнера предусмотрено, один должен быть принесен в жертву!.. Второй может уйти.
– Круто, – сказал я пораженно, – нам предлагают решить проблему выбора? Все философы мира не сумели, а мы вот так должны? Это ты меня считаешь сверхгением человечества или эту, простите за выражение, женщину?.. Меня, понятно, я сам частенько проснусь и понимаю, какой же я все-таки умный, замечательный, красивый, гениальный, воспитанный, скромный… но это все в потенциале, пока, кроме меня, этого никто не видит, придурки слепые, так что щас прямо я не совсем готов ответить на этот вопрос со стопроцентной точностью…
Джильдина оглянулась на меня, как на сумасшедшего, я и сам понимаю, что сумасшедший, когда вот так подпирает страх, язык либо немеет, либо начинает молоть всякую чепуху, это вроде дымовой завесы кальмара, под прикрытием которой пытаешься улизнуть.
– Решайте, – прогремел голос.
Мне почудилось в нечеловеческом голосе злорадство, но мы все очеловечиваем вокруг себя все, даже машины и женщин.
– Но мы решаем выйти оба, – заявил я.
Идол повторил могучим ревом:
– Вас двое! Выйти может только один, как повелел великий властелин… император джиннов Ганц… Кангерр!
Джильдина вскричала быстро:
– Ты должен нас выпустить! Я – Хозяйка Талисмана Всех Талисманов!
Голос идола прозвучал громче:
– Один умрет, один выйдет. Такова воля великого… величайшего!
Мне почудилось, что голос слегка изменился, словно включилась другая программа, вон даже имена путает, но главное осталось: один из нас должен умереть. Джильдина уже перестала шарить взглядом по отполированным стенам, там ни щелочки, слушает, чуть пригнувшись, готова броситься, было бы на кого.
Под сводами полыхнула ветвистая молния: настоящее дерево с длинными плазменными корнями и множеством ветвей. Прогрохотал гром, доказывая искусственное происхождение: иначе я услышал бы одновременно со вспышкой.
Джильдина в страхе выхватила кольцо и вскинула над головой. Искорка блистала в ее руке, но грохот становился громче.
Широкие квадраты пола дрогнули, одни начали подниматься, другие пошли вниз. Джильдина затравленно оглядывалась по сторонам, вверх идут четырехугольные столбы, отесанные тщательно и любовно. Другие ушли вниз, только мы стоим на узкой площадке. Затем плавное движение нарушилось, поднявшиеся столбы начали опускаться, а опустившиеся снова высунулись из бездны.
Я перевел дух, Джильдина начала шептать хвалу богам и размахивать рукой с зажатым в кулаке кольцом.
Голос прогремел:
– Да свершится Воля!.. Бога богов… владыки и власте shy;лина!..
От наших ног квадраты пола образовали лесенку, нижний на высоте щиколотки, а верхний на высоте трехэтажного дома, эта ступенька уперлась в стену, а там образовался широкий проем. Мне почудилось, что с той стороны блеснул красноватый свет.
Джильдина вскрикнула:
– Выход! Там выход!.. Там уже снаружи Кольца Гор…
Остальные квадраты пола резко пошли вниз. Я взглянул им вслед, голова закружилась. Джильдина сделала шаг наверх, потом еще и еще. Остановилась, оглянувшись на меня с высоты. Ступени между нею и мной провалились, словно их дернули вниз могучие лапы.
Она охнула, я видел, как ее лицо чуть ли не впервые исказилось чем-то иным, кроме гнева. Встретившись со мной взглядом, произнесла тяжело:
– Прощай, новичок. Тебя брали, чтобы принести в жертву. Ты и так прошел очень далеко.
Я выдавил из перехваченного горла:
– Ты делаешь ошибку…
Она покачала головой:
– Посмотри вниз.
Я взглянул, мне стало дурно. Огненная лава поднимается неуклонно, как быстро пухнущее тесто. Сухой жар начал жечь кожу.
– Джильдина, – сказал я, – еще не все потеряно.
– Там выход, – ответила она. – Выход наружу, понимаешь?
– Не спеши…
– Не пытайся меня разжалобить, – отрезала она. – Умри мужчиной!
Глава 14