Ричард Длинные Руки – король-консорт
Шрифт:
Он подумал, на губах появилась кислая улыбка.
– Да, вы уже не пристегнутый сбоку к ее подводе принц, как подавалось народу…
– Так и подавалось? – спросил я. – Обидно.
Он кивнул с некоторым злорадством в глазах.
– Нигде прямо, Ваше Величество, но умело создавалось именно такое впечатление.
Я вздохнул.
– До чего же хитра. Да еще и рыжая.
– Ваше Величество, – сказал он серьезно. – Вы уже не принц. Сейчас распространится весть, что вы – король. И не просто король, равный Ротильде. Как только подтвердится
– Ну наконец-то, – сказал я с облегчением. – А то все в тени своей великой супруги!..
Он пробормотал с непонятным выражением:
– Она в самом деле… великая.
Лорд-канцлер и сэр Херлуф пытались обговорить условия совместного использования порта и реки, но я с королевским достоинством сообщил, что это уже детали. Вот пришлю им своего канцлера, с ним все распишете, утрясете, оформите и в конце концов предоставите нам с Его Величеством королем Штольберг-Штольбергом документы на подписи.
С королем мы выпили на дорогу по кубку вина, после чего я кликнул Бобика, он явился, толстый и степенный, как лорд-канцлер, с отвисшим брюхом, и посмотрел с недоумением: что, уже?
– Посмотрим, – сказал я со злорадством, – как ты обгонишь Зайчика теперь!
Он посмотрел обиженно, торопливо ринулся в сторону ворот, спеша закрепить преимущество. Арбогастр фыркнул, на морде презрительное снисхождение, зато он под седлом и укрыт красивейшей попоной, а еще несет всадника, которому все кланяются.
Мы вынеслись под аркой ворот, Бобик торопится изо всех сил, хотя отвисшее пузо едва не черкает о землю, а бока как у стельной коровы, арбогастр идет грациозно и красиво, подчеркивая, что важна не только скорость, изящество еще важнее, мы же не в лесу…
А я чувствовал, как разогретый мозг уже бьется над проблемой: а вдруг эти на Маркусе прилетают, чтобы набрать у нас свежего здорового материала и, так сказать, спасти свою старую умирающую цивилизацию? Умирающую то ли от старости, то ли от болезни?.. И это регулярная пересадка кожи или переливание донорской крови лечит… Может быть, вообще спасает вселенную?
А я вот возьму и разрушу все великие планы существ, гораздо более мудрых, чем я?
Я разозлился, вперил взгляд в горизонт, не обращая внимания на бьющий в лицо тугой ветер. Они сильнее, это бесспорно, но вовсе не значит, что мудрее.
Мудрость, на мой взгляд, идет рука об руку с добротой и пониманием. И пусть мы для них слишком мелки и неразумны, но я обычно стараюсь не наступить даже на жука, глупо перебегающего дорогу прямо перед моими подошвами.
А если у них мудрость другого плана, то в задницу такую мудрость, таких высоколобых нужно стрелять без всякой жалости, как и волков, что режут у крестьян скот и обрекают на голодную смерть.
За мрачными думами не заметил, как впереди показался лагерь,
Ротильда испуганно вскочила, когда я вошел быстро и решительно, весь пропахший запахами степи, собранный и вздрюченный.
– Ваше Величество?
Она присела в низком поклоне и склонила голову, так что я вижу только великолепнейшие огненно-красные волосы, чистые и здоровые, да еще два полушария в низком вырезе платья, не уступающие по великолепию прическе.
Я хмуро посмотрел на нее сверху вниз.
– Ладно, Ротильда, пока бить не буду. Можете встать.
Она вскрикнула радостно:
– Я прощена?
– Не полностью, – ответил я. – Давайте пообедаем и решим, что делать дальше и как выбираться из болота, в которое вы втянули так не вовремя, когда все ресурсы должны быть брошены совсем-совсем на другое.
Она смирно села за стол, но лицо сияет, глаза блестят, как у моего Бобика, когда он видит меня после долгой, по его мнению, разлуки.
Я, чувствуя себя жутко проголодавшимся, набросал на широкое блюдо тонкие ломти ветчины, буженины, корейки, даже пару кровяных колбасок, но спохватился и создал для Ротильды блюдце с изящным печеньем, однако она потянулась вслед за мной к мясу и ухватила большущий ломоть корейки.
– А насчет короля Рогендорфа, – сказал я с набитым ртом, – вообще-то подумайте.
– Пока поводить за нос? – спросила она деловито.
– Да, – согласился я, – но не исключена возможность в интересах дела выйти и за него замуж.
Она вскрикнула шокированно:
– Ваше Величество!
– Не порывая нашего брака, – поспешно сказал я. – В принципе можно быть женой двух мужей, церковь не против, если это не нарушает морали и пристойности.
Она раскрыла рот, готовая яростно возражать, у женщин эмоции всегда раньше ума, а то и вместо, но поспешно захлопнула с такой скоростью, что смачно плямкнуло.
– А разве это хорошо?
– В каком плане? – осведомился я. – Житейском или практическом?
Судя по ее лицу, вопрос задан именно тот, что нужен: Ротильда презирает обыденную житейскость и обожает политическую игру по-крупному.
– Я как-то плохо это представляю, – ответила она с неуверенностью в голосе, но глаза уже заблестели.
Я сказал великодушно:
– Это детали. Главное, будет ли нужный результат.
Она задумалась, сказала медленно:
– Король Рогендорф, конечно же, предпочел бы стать единственным мужем. Иначе у него будут совсем крохотные шансы сесть за трон еще и Мезины. В смысле, сразу на три трона: свой, захваченного Грандепта и мой. Потому да, либо сразу отвергнет, либо будет долго оговаривать условия, ставя заведомо неприемлемые.