Ричард Длинные Руки – ландлорд

Орловский Гай Юлий

Пока я глазел, подошел монах, опустив голову и держа руки в рукавах, как в муфте, низко поклонился.

— Сэр Ричард?

— Имею честь им быть, — ответил я любезно. — А также... эта... удовольствие.

— Сэр Ричард, архиепископ Кентерберийский, узнав, что вы в городе, просит незамедлительно явиться к нему.

— Хорошо, — ответил я настороженно. — Как-нибудь, как только выберу время.

Он покачал головой.

— Нет, вас ждут немедленно.

Я запротестовал:

— Но у меня другие планы!

— Сэр Ричард,

вы паладин?

— Да...

— Значит, слово архиепископа для вас должно быть важнее слова короля.

Я смолчал, что для меня и слова короля совсем не закон, я нездешний, надо мной юрисдикция другого королевства, однако он прав в том, что слово архиепископа для меня что-то да должно значить. Еще не знаю, что именно, но должно, ибо паладин — понятие как воинское, так и церковное.

— Хорошо, — ответил я. — Отложим все важные дела и планы. Веди.

На самом деле никаких дел не намечалось, но всегда стоит дать понять, что приношу нечто важное в жертву, чтобы выторговать что-то ценное взамен.

Следуя за монахом, минут через десять я уже входил в роскошный дворец. Везде молчаливые стражи, много монахов, все прячут лица, что понятно, так надо по монастырскому уставу, но в то же время как удобно, как удобно.

Перед последней дверью монах попросил чуточку подождать, исчез, я только успел увидеть в щель, что в зале яркий свет, пахнет ладаном и много народу.

Вернулся буквально через минуту, тут же распахнул передо мной двери. Я шагнул в зал: красиво и торжественно, несколько священников довольно высокого ранга сидят на двух длинных скамьях, а сам архиепископ Кентерберийский — в кресле с высокой спинкой, что на возвышении. Туда ведут три ступеньки, покрытые толстым ковром цвета кардинальской мантии.

Я отвесил учтивый поклон, архиепископ вперил в меня суровый взор и сказал сухим неприятным голосом:

— Сэр Ричард, вы занятой человек, потому буду краток...

Я ответил несколько встревоженно:

— Для вас, Ваше Преосвященство, я оставляю любые дела.

Он поморщился, продолжил тем же тоном:

— Сэр Ричард, до меня дошли слухи, что есть серьезные основания сомневаться в вашем паладинстве.

Я внимательно изучил вопрос, сделал соответствующие запросы... Настоятель монастыря Кернель брат Августин и герцог Веллингберг при всех их высоких достоинствах, в самом деле не имели права возлагать на вас этот сан. Таким правом обладают только высшие сановники церкви.

— Сановники? — переспросил один из священников, массивный епископ с крупным некрасивым лицом мыслителя.

— Конклав, — сказал архиепископ внушительно. — Не один служитель церкви, а собрание. Один раз в год кардиналы собираются для решения важных вопросов...

Епископ кивнул, удовлетворенный, архиепископ обратил суровый взор ко мне.

— Как я уже сказал, буду краток. Чтобы не тратить ни свое время, ни ваше. Мы сейчас держали большой совет и... единогласно постановили снять с вас этот благородный и ко многому обязывающий сан.

Я содрогнулся, на меня будто обрушилась крыша дворца. Священники смотрят уже не бесстрастно, а враждебно, как на жулика, присвоившего диплом престижного вуза. В глазах архиепископа на миг промелькнуло обыкновенное злорадство, после чего он сказал еще более сухо:

— Можете идти, сэр Ричард. Решение нашего совета мы сегодня же обнародуем в городе. А также пошлем гонцов в другие города.

Настолько потрясенный, что даже не сообразил что-то ответить, я повернулся и деревянными шагами вышел. Меня услужливо проводили на улицу, и уже там я ощутил, как зарождается и медленно поднимается изнутри гнев.

Какая-то нехорошая игра, и не надо быть таким уж умником, чтобы разобраться. После победы над заговорщиками победители что-то не поделили. Возможно, архиепископ захотел больше власти и влияния. В чем-то он прав: раз уж король позволил усилиться сатанизму, то это его просчет, а сильная церковная власть подавила бы все в зародыше. Но, понятно, Барбаросса не таков, чтобы делиться властью. Особенно теперь, когда его едва не свергли.

Ну, а я, как очень помогший королю и сейчас явившийся на выручку, тоже попал под раздачу. Короля играет свита, и если ослабить его сторонников, то и король теряет всякую мощь...

Перед дворцом всегда столько народу, что я начинаю видеть пикет, демонстрацию или зачинщиков палаточного городка. Это сэр Стефэн проходит мимо равнодушно, еще недооценивает эту силу, а я разрезал толпу, как раскаленный нож режет кусок сливочного масла, и взбежал по ступенькам в холл, прохладный и просторный, но тоже блещущий богатыми нарядами придворных и гостей короля.

Я двинулся через зал, рассматривая больше женщин, чем влиятельных вельмож, как вдруг услышал повелительный голос:

— Сэр Ричард!

Я оглянулся. Сэр Маршалл стоит с двумя очень богато одетыми вельможами, в руках кубки с вином, хохочут и хлопают друг друга по плечам. Завидев меня, один из вельмож еще раз назвал меня по имени и сделал повелительный жест, приказывая подойти.

Я едва не вскинул левую руку, согнув в локте, и не похлопал по бицепсу, но я дворянин, так что лишь смерил его холодным взглядом и продолжал двигаться дальше.

За спиной услышал:

— Сэр Ричард! Да погодите же!

Я нехотя остановился, медленно повернулся, стараясь, чтобы скука и презрение как можно четче отражались на моем выразительном все еще, надеюсь, лице.

Вельможа оставил собутыльников и спешил за мной, даже запыхался.

— Сэр Ричард!

— Слушаю, сэр, — ответил я небрежно, словно это я был верховным канцлером. — Э-э... сэр?

Он чуть прикусил губу, в руках все еще кубок, который он не знал, куда девать, в глазах метнулась злость, но, когда заговорил, голос звучал сладко, как у Доминго или Паваротти: