Ричард Длинные Руки - паладин Господа
Шрифт:
Не муравьи, не хлебные крошки, там… люди. Одетые в черное, стоят кругом, между ними стол. Видимо, стол, отсюда не рассмотреть. Стол или отполированная каменная глыба. Храм намного больше, чем… намного, я даже не могу сказать, во сколько раз и больше чего… Но – зачем?
Округлившимися глазами я посмотрел на Гендельсона.
– Мне не чудится? Что это за храм?
– Храм Христа, – ответил Гендельсон гордо, словно это сам он был этим спасателем или по крайней мере строителем храма. – Я о нем слышал!
– Но зачем такой громадный? – сказал я потрясенно. – Так нужно… или просто пещера попалась
– Так повелели боги! – ответил он с достоинством.
– Ах да, – спохватился я. – Да, так мне, дураку, и надо.
Муравьи, вставшие столбиками муравьи, вот что такое люди там внизу в этом огромном, огромнейшем храме. Огромный купол, похожий на исполинскую опрокинутую чашу, расписан странными животными. Справа пробито широкое окно, падает дивный сияющий свет, даже более чем просто солнечный, похож на свет творения мира.
Тишина, торжественнейшая тишина. Вдоль стен на толстых якорных цепях покачиваются люстры, каждая размером с большой корабль. Дивное чувство заползло мне в душу. Везде знакомые кресты, суровые лики святых, но древним храмом язычества повеяло так сильно, что я невольно оглянулся: не узрю ли грозные глаза Зевса, Перуна или Шивы?
Я отступил к стене и брел тихохонько, как самая трусливая из чучундр. Глаза разбегаются, старался смотреть и вниз, и вверх, и в стороны. Для церковного хора, как понимаю, предусмотрены именно эти ярусы, вот такие и на той стороне, чтоб для стереоэффекта, но там и здесь поместятся хор имени Пятницкого и полностью Краснознаменный ансамбль имени Александрова, а им надо не меньше, чем пространство стадиона в Лужниках. Теперь видно, что вход сюда не только из другого зала, что считается нейтральным, нейтральной полосой, но вон ведут широкие и очень плавные пандусы, по три международных трейлера пройдут в ряд, и еще полоса останется для встречных. Нет, что-то не верится, что церковь выстроила это чудо…
Гендельсон кашлянул, указал на стену.
– Вот здесь… или здесь… а то и на другой стороне всякий раз проступает облик Иисуса Христа! Его замазывают, закрашивают, долбят стену, но он всякий раз выступает ясно и страшно, грозя великими бедами!
Я посмотрел на стену. Вырубленная прямо в гранитном массиве стена в самом деле словно бы наспех закрашена, покрыта какими-то узорами, явно наспех, в самом деле хранит следы работы тех художников, у которых кистью служат молоты и зубила.
– А зачем? – спросил я.
– Сэр Ричард?
– Зачем замазывают облик Христа?.. Если бы враги замазывали…
– Христа намалевали очень давно… Никто не знает, в какие времена. Тут воевали много, все переходило из рук в руки, горело, уничтожалось… Словом, Христос здесь не совсем таков, каким его признает нынешняя церковь.
Я пробормотал:
– Что за бред… Как будто от церкви зависит, каким ему быть.
Прикусил язык, подумав, что в самом деле зависит, тут сам сморозил глупость, но Гендельсону не объяснишь…
Издали донесся крик. Я подбежал к краю, внизу все задрали головы и показывали в нашу сторону.
– Заметили! – вскрикнул Гендельсон. – Сэр Ричард… выход близко, давайте ускорим шаг!
И побежал, как беременный броненосец, раскачиваясь на ходу, хромая, задевая железным плечом стену, хотя до края пропасти уже десять шагов. От него пошел грохот, словно с горы катился набитый железным хламом вагон. Я бежал на три шага сзади и, когда сбоку появились двое стражей, успел метнуть молот. Оставшегося вдвоем сшибли, стоптали, вбили в землю и понеслись дальше.
Потом дорогу загородило сразу пятеро. Потом – восьмеро. К счастью, дурачье вовсю пользовалось магией, это их и губило: останавливались в полной уверенности, что разделались с наглецами, но я швырял молот, рубил мечом, Гендельсон моментально размораживался и, уже не удивляясь, спешил за мной следом, ибо теперь дорогу прокладывал я.
Мы пробежали поверху, по хорам. Меня страшило, что придется опускаться вниз, а там наверняка монахов-воинов тьма-тьмущая, однако Гендельсон заорал ликующе: впереди, качаясь, в нашу сторону приближается стена с дверью, настоящей железной дверью…
Мы навалились на створки, навстречу пахнуло свежим воздухом, Гендельсон счастливо всхлипнул:
– Мать Пресвятая Богородица!.. Выход в самом деле близко, защити и доведи туда наши шкуры…
Он осекся, а я выругался в злости: последний зал представлял собой лабиринт из мостиков, переходов, этажей…
– Следуй за мной! – предупредил я жестко. – Отстанешь хоть на шаг – погибнешь.
Я даже не заметил, что обратился к нему на «ты», да и сам Гендельсон не взвился, как бойцовский петух, ибо ощутил по моему тону, что именно в эти минуты решится: жить нам или умереть. Я понесся по переходам, перепрыгивал с одного уровня на другой, умело избегал стрел из ниш, проскакивал под опускающимися решетками, с разбега перемахивал бассейны с кислотой, с расплавленным оловом, Гендельсон все еще поспевал за мной, меч сперва держал в руке, потом ухватил в зубы, наконец вообще спрятал в ножны, ибо всех сметал с дороги я, а поспевать за мной с мечом в руке почти непостижимо. Стрелы отскакивали от его доспехов, как блестящие капли дождя.
– Сэр Ричард, – прохрипел он в мою спину измученным голосом. – Сэр Ричард… Где, в каких землях вы научились бегать по этим созданиям Ужаса и Предельной Тьмы?
– У меня было где, – ответил я.
Из дальнего конца коридора навстречу метнулся огненный шар. За ним еще и еще. Я поспешно затащил Гендельсона за угол. Шары один за другим пронеслись мимо, всякий раз обдавая нас волной горящего воздуха.
– Не глупите, сэр Гендельсон, – сказал я строго. – Стойте здесь. Мы не ламеры, не лузеры. Герой по коридорам ходит знаете как?
– Как? – спросил он.
– Боком, – ответил я.
Я выскочил, метнул молот, навстречу мне понеслись огненные шары. Я отступил за угол, шары пронеслись мимо. Минус один, отметил я. Шагнул в коридор, поймал взглядом далекую фигуру в звездном халате, снова метнул молот.
Гендельсон смотрел со страхом и почтительным восхищением. Шары пронеслись, минус еще один, я вышел вовремя, ухватил молот. В дальнем конце коридора остались два боевых мага. Оба разом метнули в меня огненные шары. Видимо, все еще полагают, что я либо подставлю свою героическую грудь, либо же прикроюсь щитом, размечтались! – я же выждал еще чуть, уже соразмерив свои движения со скоростью шаров, затем стрейфнул на два шага влево. Шары пронеслись в двух шагах справа.