Ричард Длинные Руки - паладин Господа
Шрифт:
Воин торопливо вышел, спустя минут пять ввели, почти втащили, грузного человека в изорванной рубахе. Голова его свисала на грудь, ноги подгибались. Двое крепкого сложения воинов держали его под руки. Черный рыцарь шагнул вперед, его рука взметнулась, пальцы захватили волосы и грубо вздернули голову. Это был Гендельсон. Кровь текла из разбитых губ, нос покраснел и распух, ноздри закупорили кровавые сгустки.
Уже без доспехов, от рубашки одни лохмотья. Нежное тело, все еще белое, как брюхо у сома, кое-где покрывают кровоподтеки и царапины.
– Что, – переспросил он воинов, – вы хотите сказать, что этот слизень прошел через все наши кордоны? И только здесь нам удалось его схватить?
Один из воинов сказал торопливо:
– Не просто прошел!.. Он посек не меньше двух дюжин наших людей. Погибли даже доблестные рыцари Круга: сэр Болдуин и сэр Нагирд.
Второй добавил заискивающе:
– С ним был еще один…
– Кто? – спросил черный рыцарь резко.
– Слуга… наверняка слуга!.. В простой рубахе, хотя и с мечом…
Рыцарь отмахнулся.
– Ну, меч подобрать на таком поле нетрудно. Прикуйте его к стене. Я буду с ним разговаривать… долго.
Гендельсон попробовал дернуться, когда его распяли на стене и растянули и без того до отказа разведенные руки. Один из воинов почти равнодушно двинул кулаком в распухшие губы. Голова Гендельсона мотнулась и снова упала на грудь. В помещении слышались металлический лязг, звон, хриплое дыхание.
Черный рыцарь стоял у зарешеченного окна. Снаружи падал свет на его лицо, выглядел задумчивым, но когда повернулся, осталось только выражение злобной жестокости.
– Во дворе мои воины, – проговорил он зловеще. – Бездельничают. Там же челядь… и тем и другим будет полезно послушать твои дикие крики. Не так ли?
Он с силой ударил ногой Гендельсона в пах. Тот попытался скорчиться от дикой режущей боли, застонал. Черный рыцарь понаблюдал, в глазах блеск от масляных светильников.
– Сволочь, – прохрипел Гендельсон. – Ты не рыцарь…
В помещение вошли еще двое. Один высыпал из ведра в чугунную посудину рубиновых углей, другой деловито перебирал металлические прутья, щипцы, крючки. Выбрав, сунул в эту посудину, где угли, и только тогда я догадался, что уготовано Гендельсону.
– Где Варнар? – спросил черный рыцарь в нетерпении. – Сбегайте за ним!
– Я здесь, ваша милость, – прогудел низкий голос.
В двери вдвинулся низкорослый, чудовищно широкий в плечах человек с грязными волосами до плеч. Ноги короткие и кривые, из-за чего руки свисают чуть ли не до земли. Лицо грубое, заросшее звериной щетиной, неподвижное, застывшее.
Он был в кожаном засаленном кафтане, но узловатые мускулистые руки остались голыми, хотя у меня язык не поворачивался назвать голыми руки, из-за обильной шерсти больше похожие на лапы. Он воткнул факел в щель между камнями возле двери, коротко поклонился.
– Слушаю, господин.
– Приготовь угли.
– Да, хозяин. Уже все готово.
Губы рыцаря искривились в усмешке.
– Все ты уже знаешь… Неужели я так одинаков?
Варнар молча наклонился, руки его поворошили догорающие березовые поленья. Рыцарь нетерпеливо смотрел, как он железным совком неуклюже набрал багровые крупные угли, ссыпал в металлическую кастрюльку на длинной ручке.
Рыцарь повернулся к Гендельсону. Тот с трудом приподнял голову и окинул его высокомерным взглядом.
– Что? – спросил рыцарь с интересом. – Это тебе не красивая смерть на поле брани!.. Да еще под благосклонным взором своего короля и соратников, которые расскажут, приврав, о твоей красивой гибели… А вот так, когда никто не видит?.. Когда вокруг только враги?
Гендельсон прохрипел:
– Мразь… вор…
Рыцарь вскинул брови.
– Вор? Почему?.. Кем только меня не называли, но вором…
– Вор, – сказал Гендельсон хрипло. – Рыцарские шпоры мог только украсть…
Черный сказал с усмешкой:
– Ты сейчас скажешь не только что я рыцарь. Что я – лучший из рыцарей. Ты скажешь, что я – Дева Мария, что я – Христос, что я твой Бог… и все-все скажешь, что я захочу!
Прутья медленно накалялись. Рыцарь подошел к пленнику, я видел, как Гендельсон поднял голову, глаза все еще затуманены болью, лицо бледно и перекошено, он сказал хрипло:
– Не дождешься!
И плюнул ему в лицо. Я отчетливо видел, что залепил прямо в глаз кровавый сгусток. Рыцарь отшатнулся, отступил, под ноги попалось опрокинутое ведро, он замахал руками, едва устояв. Палачи торопливо отвернулись. Не хихикали, как я подумал, бледные и дрожащие, торопливо копались в своем дерьме, делая вид, что ничего не видели. Страшатся, понял я, что видели чересчур большой позор своего господина, а он может не простить такое даже им.
Рыцарь торопливо вытирался краем плаща. Кровавая слизь растеклась по щеке, он тер и тер лицо, рычал от ярости, наконец остановился посреди помещения и прокричал яростно:
– Надеешься, что сразу убью?.. Нет, будешь умирать долго. Мне не придется ломать твою волю, ты и так слизь… но даже покорный и готовый выполнить любое мое повеление… ты не умрешь так просто!
Его трясло, голова дергалась, зубы лязгали, как у припадочного. Я догадался, что ярость вызвана не самим плевком, а что плюнуло именно такое ничтожество, в котором он сразу разгадал трусоватого и слабого человечка в некогда толстом, раскормленном, а теперь обвисшем жалком теле.
С Гендельсона сорвали остатки рубашки. Палач торопливо вытащил раскаленный прут. И хотя до вишневого цвета был раскален только конец прута, палач держал его в толстых кожаных рукавицах.
– Дай сюда, – велел рыцарь. – Я хочу, чтобы эта толстая свинья верещала именно от моей руки.
Гендельсон следил за ним с бледным напряженным лицом. Рыцарь поводил перед его глазами железом, Гендельсон морщился от опаляющего жара, не выдержал и отвернул голову.
Рыцарь злобно расхохотался.