Ричард Длинные Руки – принц-консорт
Шрифт:
— За что и поплатилась.
Я покачал головой.
— Нет, она из этого сумела извлечь выгоду. Очень хитро и умело проскочив Армландию и Шателлен, она прибыла в герцогство, где надеялась получить поддержку…
— Обломалась.
— Верно, — согласился я, — но в результате того облома и недолгого пребывания в тюрьме с триумфом вернулась в Мезину, где теперь никто не посмеет и пикнуть против ее вполне законного восседания на троне.
Мы вышли во двор, где такое же столпотворение, с лордами прибыли множество слуг, все суетятся, я повел Норберта
Норберт сказал ровным голосом:
— Верно, не пикнут. Но только потому, что пикать придется против Ричарда Завоевателя с его грозной славой. И потому она сейчас тоже закусит удила.
— Хотите сказать, — поинтересовался я, — ничему не научилась?
— Напротив, — ответил он сдержанно, — уверилась в том, что почти богиня! И все, что возжелает, у нее получится. А это, я бы сказал, опасно.
— Опасная женщина, — согласился я. — Зато какая заметная!.. Настолько, что нас как бы и не видно.
Он сказал обеспокоенно:
— Вы уверены, что она не опасна?
Я покачал головой.
— Нет. Но мы выстраиваем систему противовесов.
— А это что такое? — спросил он в недоумении. — Или это вы о своей Хартии?
— Есть очень весомый аргумент, — ответил я. — Мои войска остаются здесь вроде бы для того, чтобы защищать Ротильду, но на самом деле, чтобы защищать народ от Ротильды.
Он хмыкнул.
— Неплохо сказано.
— Главное, — напомнил я, — верно. Ну, это я так, для красного словца, просто армия в данном случае — гарант стабильности и недопущения… есть такое слово?.. со стороны исполнительных и законодательных в одном лице, что вообще-то не весьма, если не считать меня, золотце ваше…
Из конюшни выскочили двое дежурных, поклонились.
— Ваше высочество?
— Зайчика, — велел я.
Они исчезли, а Норберт наклонил голову, вроде бы соглашаясь с моими словами, но смотрел все так же исподлобья.
— Тогда… зачем?
— Что, — спросил я, — Ротильда? Дорогой друг, а вы представляете, если бы мы попросту вторглись в Мезину? Все королевство поднялось бы на священную войну с захватчиками. Лорды спешно собирали бы дружины, народ расхватывал топоры и косы, кто-то бросался бы на нас с вилами, купцы жертвовали бы деньги, ремесленники сутки напролет спешно ковали бы мечи, копья, пики…
— Ну-у…
— А так, — сказал я сердито, — моя роль всего лишь оскорбленного мужа, что всем понятно и близко, помочь вернуться на трон Ротильде, коренной мезинке, что там уже сидела много лет и правила разумно. Все это понимают и даже, представьте себе, одобряют!.. Иначе что я за муж, если бы не отстоял ее честь, ибо затронута и моя, как все могли заметить!
Он тяжело вздохнул.
— Значит, мы всячески должны поддерживать королеву Ротильду и выставлять ее везде и всюду как вершительницу судеб?
— Выставлять, — уточнил я, — и поддерживать — две большие разницы, как говорят в Гандерсгейме. Вспомните, мы и в Сен-Мари вторглись под знаменами герцога Готфрида, что пришел из Брабанта спасать королевство от варваров!
Он заметил саркастически:
— Ну да, а теперь герцог станет в Сен-Мари королем!
— И пусть.
— Не жалко?
Я помотал головой.
— Ничуть. А за герцога я рад. Он всю жизнь посвятил спасению благородного ордена Марешаля, а теперь, получив власть в королевстве, сумеет наконец-то осуществить свою пламенную мечту юности.
Конюхи вывели Зайчика, тот меланхолично дожевывает нечто хрустящее, морда довольная, диковинного коня постоянно балуют, даже мальчишки подбирают старые подковы и приносят ему, чтобы посмотреть, как он их жрет.
— Оседлать, — велел я, — нет, запаса еды не нужно.
Норберт спросил настойчиво:
— Что касается королевы…
— Не секрет, — пояснил я, — если трон Ротильды будет держаться только на остриях наших пик, то и Ротильда будет выглядеть узурпаторшей, и мы, ее поддерживающие, будем смотреться весьма… недостойно. Потому мы должны обеспечить такое положение, что удовлетворило бы народ и простолюдинов.
— Как?
Я отмахнулся.
— Уверяю вас, Хартия сработает. Народу только дай ощутить правоту. Хартия не просто сильно ограничивает королеву в правах, но, что самое важное, передает все основные права… ну, назовем его Советом Мудрых.
Он всмотрелся в меня строго.
— А наши интересы?
Я отмахнулся.
— Мы не будем вмешиваться во внутренние дела суверенного королевства Мезины. Это недопустимо, мы же цивилизованные люди!.. Однако в порядке культурного обмена информацией, людьми и материальными ценностями мы вправе рассматривать их ресурсы как общее достояние человечества!
Он сказал понимающе:
— А человечество — это вы?
— Что вы, граф, — возразил я, — пока что я говорю: королевство — это я!.. Ну, можно начинать упоминать… пока только упоминать!.. о содружестве королевств, объединенных вполне добровольно на демократических принципах автократии и гуманного милитаризма. Наши познавшие и победоносные стоят на страже мира и демократических завоеваний и всегда готовы дать отпор ненавистным захватчикам даже заранее и на их территории!.. Потому мы и дальше уверенно и смело, с открытым забралом и честно глядя в глаза и на природные ископаемые, можем! Ибо. На основании либеральных базовых ценностей гуманизма и каннибализма в политике.
Из главного здания выметнулся и примчался к нам Бобик, за это время словно бы еще больше раздавшийся в размерах, весело вильнул хвостом Норберту, а на меня посмотрел с ожиданием.
— Хотел уже тебя оставить, — сказал я сварливо. — Не мог на церемонию насмотреться?
Норберт ухмыльнулся.
— Ему можно дать титул главного пробователя королевских блюд! Усердного пробователя… Надеюсь, и королеве что-то оставил.
Я поднялся в седло.
— Дорогой Норберт, встретимся в Савуази!