Ричард Длинные Руки – вице-принц
Шрифт:
— А у вас есть мнение, благороднейший лорд Ильместокса?
Леофриг неохотно буркнул:
— Ну… почти есть.
— А можно нам узнать? — поинтересовался Хродульф с ехидцей.
— Можно…
— Тогда поделитесь своими сокровенными и, без сомнения, мудрейшими мыслями!
Леофриг поморщился, бросил на меня сердитый взгляд.
— Не знаю, — сказал он все так же нехотя, — так ли это… но мне все больше кажется, что сэр Ричард как раз дьявольски хитер и невероятно, просто непостижимо расчетлив!.. Я вот как раз, несмотря на все доказательства, не совсем уверен, что им руководил
Я запнулся с ответом, подмывает согласиться, что да, все просчитал и увидел, что выкажем доблесть и вернемся героями, но это возвеличит мой ум и проницательность за счет умаления безрассудной доблести…
…которая в этом мире имеет значение и веса побольше, чем какой-то сраный ум. Проницательность и вовсе нужна только торговцам, а в этом мире безумству храбрых поем мы песню!
— Увы, — сказал я сокрушенно, — я в самом деле поступил бездумно.
Все замолчали, только Леофриг покачал головой и сказал упрямо:
— Вы часто выходите сухим из воды, а из тех мест, где другой сломал бы шею, возвращаетесь, даже не запылившись!.. Я не ребенок, в случайности не верю. Либо вы все тщательно просчитываете, либо что-то просчитывает за вас.
А он, оказывается не дурак, мелькнуло у меня ошарашенно-уважительное. Почти подошел к пониманию инстинктов и скрытого от разума молниеносного расчета вариантов поведения, хотя с виду дурак, в обществе репутация только грубияна и человека крайне невыдержанного…
Епископ неожиданно поднялся и с того конца стола перекрестил меня широким взмахом.
— Ты не думал потому, — сказал он неприятным голосом, — что за тебя в тот момент думал Господь. Ты просто повиновался Ему.
Хенгест прогрохотал после неловкой паузы:
— Его благочестие прав, принца вела десница Господа! И всех нас вела, я в это верю! И еще… священное безумие — не его вина и даже не его решение. Сам Господь повел наш отряд отважнейших героев в бой, дабы защитить слабых и сирых, спешивших укрыться за стенами!
Меревальд пару раз зыркнул на меня пытливо, я вижу, как он перебирает все варианты, стараясь выбраться наиболее выгодный, вне зависимости от религиозной или любой другой окраски, наконец сказал со вздохом:
— Возможно, святой отец прав. А что, если в самом деле Господь в своей великой мудрости решил явить нам, верным своим последователям, что для изъявления своей воли можно воспользоваться даже таким никчемнейшим человечком, у которого почти вовсе нет души… это с точки зрения Господа, который велик и безгрешен!.. как наш принц Ричард.
На него поглядывали с опаской, Хенгест вообще нахмурился и потрогал рукоять меча, но Меревальд продолжил с тем же фальшивым пафосом:
— Принц Ричард в последнее время демонстрировал почти полное отсутствие милосердия и христианской кротости, что коробило присутствующих в войске священников и монахов, потому Господь именно ему вложил в сердце напоминание о рыцарской заповеди защищать слабых, что не могут защитить себя сами!
Епископ перекрестился и пробормотал:
— Это говорит о великом милосердии Господа, что и такого грешника, как принц Ричард, одним шевелением мизинца очищает
— Слава Господу, — пробормотал Хенгест и перекрестился.
— Господу слава, — откликнулся Леофриг.
Епископ посмотрел на меня сурово и провозгласил:
— Принц Ричард, вы не подсудны в данном инциденте ни нам, ни кому-либо другому. Это сам Господь явил свою волю и обнародовал свой вердикт!.. Однако теперь, очистившись от ранее совершенных грехов таким самоотверженным поступком, вы должны больше не рисковать так глупо…
У меня вырвалось:
— Да ни за что! Я дураком бываю совсем редко, святой отец. Обычно я все хорошо просчитываю наперед, но когда глас Господа, то, вы же понимаете, все летит кувырком, все отменяется, и вот косноязычный Моисей, которого никто не понимал, кроме брата Аарона, да и то с пятого слова на десятое, вынужден сообщать Заповеди, как понял, а я — с оголенным мечом в поднятой руке впереди отряда навстречу ветру и противнику… Господи, каким только дураком ты меня выставил!..
Меревальд наклонился ко мне и, пока другие начали обсуждать вопросы обороны города, шепнул:
— Зато какие дивиденды! В виде репутации, конечно. Все остальные дураки вас обожают, а их, как известно, большинство… Хотя, конечно…
Я спросил затравленно:
— Что?
Он вдруг разом стал задумчив, словно налетел на стену.
— Что-то, — произнес он медленно, — в этой дурости есть. Вот так красиво мчаться впереди войска со вскинутым мечом в карающей длани…
Я скривился.
— Знаете, как я впервые встретил умнейшего и осторожнейшего человека во всем моем окружении армландцев? Это Альбрехт Гуммельсберг, барон Цоллерна и Ротвайля. Он с разинутой в диком вопле пастью мчался на прекрасном коне, укрытом дорогой попоной кардинальского цвета… в его вскинутой длани как раз был оголенный меч, и солнце страшно и грозно блистало на его лезвии… доспехи, как сейчас вижу, помяты и порублены, но все равно весь светился счастьем… что за дурак, правда?
Меревальд посмотрел на меня странно.
— Что, так и было?.. Господи, какими же дураками мы все бываем… Вот так умные-умные, а потом р-р-раз… и все летит кувырком. Сперва в детстве мы отважные, потом умные и осторожные, затем снова эта дурость… Это мы так стареем?
— Это не старость, — сказал я угрюмо.
— А что?
— Линька, — объяснил я. — Как сказал один известный рыцарь: змеи лишь меняют кожу, чтоб душа старела и росла, мы, увы, со змеями не схожи, мы меняем души, не тела… Так что, сэр Меревальд, вам тоже еще предстоит всякое и весьма неожиданное.
Он пугливо перекрестился.
— Господи, помилуй.
— Зато дураки никогда не меняются, — сообщил я. — Они тверды в убеждениях всегда! С детства.
— С ними удобно, — согласился он.
— Более того, — сказал я с восторгом, — они основа любого существующего строя!
Лорды продолжали совещаться, Хродульф повернул голову ко мне.
— Ваше светлость, разведка донесла, к городу приближается небольшое по меркам Мунтвига войско в десять тысяч человек.
Я охнул.
— Десять тысяч?.. И мы должны их остановить с четырьмя тысячами своих и полутысячей бриттцев?