Ричард Длинные Руки – вице-принц

Орловский Гай Юлий

Я сказал с тоской:

— Как мало осталось, чтобы научиться играть по новым правилам… А мы все воюем!

Со стен отчетливо видно, как из степи двигается несметное стадо могучих волов. Их гонят как для разрастающегося обоза, так и на корм несметному войску, пастухи выглядят больше похожими на огров, чем на людей, огромные и дикие, все в шкурах, косматые и нечесаные, их обходят стороной даже варги, а

они, если верить нашей разведке, считаются самими свирепыми воинами в армии Мунтвига.

Воинские дружины их лордов выделяются, как драгоценные камешки среди моря грязного песка, основное же войско состоит из звероподобных и диких людей, то ли спустившихся с неведомых гор, то ли поднявшихся из недр земли: в лохмотьях или звериных шкурах, а если у кого некое подобие одежды, то из невыделанных шкур и мехом наружу. Вооружены кто мечами и копьями, явно подобранными на поле боя, кто луками и стрелами, то и другое плохой работы, многие просто с пиками, у которых и наконечников нет, разве что для крепости обуглили концы в огне.

Со всех сторон в сторону исполинского лагеря тянутся подводы с мясом, рыбой, зерном, битой дичью, птицей, вином, а там уже всюду полыхают костры, таинственно мерцают багровыми огоньками в железных чанах угли, звучат дудки и бубны, пьяные голоса орут похабные песни, слышится топот множества ног, мужчины танцуют, вставши в круг, боевые пляски…

Я послушал дикие выкрики, многие перепачканы, как будто нарочно, углем или вовсе дегтем, песни и пляски просто дышат безумием и призывом убивать и жечь, наслаждаясь правом сильного…

Со стороны башни вдруг раздались крики, лязг металла. Я с ужасом увидел множество чужих воинов, что набросились на защитников, взявшись из ниоткуда прямо на стене.

Кто-то за моей спиной заорал дико:

— Исчезники!.. Целая армия!

К стене со всех сторон ринулись все, кто оказался вблизи, а мунтвиговцы, сразив часовых на стене, быстро бежали по ступенькам во двор крепости.

Я бросился им навстречу с яростным воплем, но общий порыв злости и отчаяния был так велик, что меня обогнали, и, когда я ударился грудь в грудь с противником, тех уже остановили, я слышал только крики, рев, приказы и леденящий нервы звон металла по щитам и доспехам.

По стене уже бегут с обеих сторон воины, и хотя с той стороны продолжают перепрыгивать закованные в доспехи рыцари Мунтвига, я поверил, что раз их обнаружили, то теперь проход перекроют.

А мы рубились люто, нападающие сперва замедлили напор, потом

остановились, а когда мы начали отжимать обратно к стене, стало понятно, чем закончится.

Часовые, пропустившие исчезников, погибли все, однако там наверху на стене идет настолько яростная схватка, что наши с двух сторон упорно сближаются, а ручеек переваливающихся через край становился все реже.

Наконец там сошлись, оттолкнули лестницы, ставшие зримыми, и закричали хриплыми голосами:

— Ура!

— Победа!

Но внизу, где в окружении осталось около сотни рыцарей, бой шел яростный. Десятник Мел Твердоног в яростном порыве ворвался в ряды врага слишком глубоко и сражался, окруженный со всех сторон. На него обрушились тяжелые удары, он упал на колени и погиб бы через считаные мгновения, но подоспел Алан и, принимая на себя многочисленные удары копий, мечей и топоров, прикрыл Мела щитом, а затем, набросившись на врагов, как орел на ворон, спас от неминуемой гибели.

Они по-прежнему не разговаривали с момента той стычки, когда Алан влупил ему хлесткую пощечину, и даже не здоровались, и Мел, оклемавшись после того, как трупы нападавших побросали со стены вниз, подошел к башне и нацарапал на каменной плите кончиком меча: «Алан спас меня».

Потом был короткий отдых, когда все оживленно обсуждали, как же ловко колдуны прикрыли своих незримностью и что надо сделать, чтобы такое не повторилось.

Я видел, как Мел тяжело прошел к костру, для большинства воинов квартир в городе не нашлось, сел, а тем временем Алан потихоньку прошел к тому месту башни и, хмуря брови, долго читал написанное десятником.

Когда он вернулся, Мел уже обедал в кругу воинов. Алан в нерешительности приблизился, посопел над его головой, но Мел делал вид, что полностью занят обгладываемой костью, а потом, отшвырнув и ее к стене в сторону вражеского лагеря, потянулся к бурдюку.

Алан хмуро и с подчеркнутой неприязнью, чтоб ничего не подумали, мы все страшимся, чтоб на нас чего-то не подумали, прорычал:

— Слушай, ты! Почему первую надпись сделал на земле, а вторую — на камне?

Мел поднял голову и ответил так же неприязненно:

— Разве непонятно?

Я не стал смотреть, что будет дальше, это уже не то, на драки нам смотреть куда интереснее, пошел по стене, как вдруг сзади со стороны ворот закричали сразу несколько человек:

— Снова идут на приступ!.. Теперь всей армией!