Ричард Длинные Руки – виконт

Орловский Гай Юлий

Я припал губами к ее руке, в самом деле нежнейшая кожа, все-таки в аристократизме что-то есть, особенно в потомственном, порода шлифуется. Потомственный аристократ и простолюдин — это как породистый пес и дворняга.

— Простите, леди Сесиль, — ответил я и сам ощутил в своем голосе сожаление, — мне надо идти. Подходит мой черед кричать Ave Cesar…

— Я не знаю такой молитвы, — ответила она горячо, — но я буду молиться за вас как умею.

Первым из южан, не дожидаясь m^el'ee, бросил мне вызов сэр Гогенштальд. Он не выглядел богатырем, хотя все пятеро южан смотрятся как отборный спецназ среди

стройбата. Я предположил, что меня все же не восприняли всерьез даже несмотря на то, что я одолел Зингерлефта. Он, дескать, был пьян, потому и погиб, из-за чего на меня стали смотреть с неодобрением даже те рыцари из окрестных земель, кто вел себя прилично. Мол, разве можно так поступать с пьяным, нечестно. Хотя я не понимаю, почему пьяному можно прощать то, за что трезвого изрубили бы на куски.

По сигналу маршала мы ринулись навстречу один другому. Гогенштальд начал опускать копье, но задержал под углом, я понял, что он постарается шарахнуть меня в шлем, а это почти наверняка сбрасывает с коня. Я же держал копье прямо, все-таки щит — мишень покрупнее, да и то не промахнуться бы…

Мы сшиблись на середине поля, в последний момент я откинулся назад, по шлему ударило, будто молотом, послышался скрежет. Я с трудом выровнялся, на трибунах — крики, шум, аплодисменты. Оглянулся, Гогенштальд старается удержаться в седле, тоже кое-как удержался, вернулся на свою сторону.

Маршалы посовещались, герольд их выслушал и провозгласил:

— Поединок за сэром Ричардом!.. Сэру Гогенштальду засчитано поражение за потерю стремени!

Я слез с коня, колени подрагивают, сэр Смит бурно поздравил, я отмахнулся.

— У меня в ушах звенит. Что со шлемом?

— Небольшая царапина, — заверил он.

Он помог мне стащить шлем, царапину в самом деле едва видно, это мне казалось, что острое лезвие копья вскрыло стальной шлем, как консервную банку.

— С Цедером будете сражаться? — спросил он кровожадно.

— А что, он…

— Да, ударил копьем в ваш щит. Да еще с такой злостью ударил!

— Буду, — ответил я. — Дайте только копье покрепче.

Я сбросил и Цедера, и фон Эльба, и даже фон Клаузенца. Похоже, мой конь знал все эти трюки, мне нужно было только упереть копье тупым концом в специальную выемку в седле, а самому стараться не промахнуться по скачущему навстречу всаднику. Вообще-то, наблюдая за схватками на копьях, у меня зародилось сильнейшее подозрение, что три четверти победы принадлежит коню, а не всаднику. Когда попадаешь копьем в летящую навстречу закованную в железо гору, никакой силач не удержит копье: весь удар принимает на себя конь через укрепленное на нем седло.

Понимая этот нехитрый механизм, я не пожадничал на двойные ремни, жалея только, что нельзя закрепить цепями. Сэр Смит, наблюдая за моими приготовлениями к схватке, сказал с сомнением:

— Не слишком ли? Иногда лопнувшие ремни как раз и спасают от смерти…

Я кивнул.

— Верно, лучше вылететь из седла, чем проткнут, как жука булавкой. Но я с сильными связываться просто не буду.

Он покачал головой.

— Сэр Ричард, а кто вывесил щит для свободных вызовов?

Я вспомнил, увял.

— Кто ж знал, что понаедет хамло с Юга… Откормленные мордовороты, признаю.

Он понизил голос:

— Поговаривают,

что они пообещали не выпустить вас с турнирного поля. Живым. Не знаю, как это сделают, но они все как на подбор. Так что будьте настороже. О, вон показался сэр де Жуанро. У него такой великолепный конь, что я рискну своим…

Он умчался, а ко мне подошел бочком невзрачный человечек и прошептал, глядя в сторону и всячески делая вид, что разговаривает не со мной:

— Доблестный сэр, есть копья из балийской древесины…

Я спросил так же шепотом в пространство:

— А что это?

Он прошептал еще тише:

— Ах, издалека же вас занесло… Я смотрел, как вы бьетесь. Мы, мастера оружейного цеха, желаем победы вам, чем-то вы нам пришлись по душе… Но у вас впереди поединки с Блэкгартом и Валленштейном, а это такие гиганты, что копья ваши разлетятся в щепки, а они даже не вздрогнут!.. Но если у вас будет копье из балийского ясеня…

Я взглянул на небо, потом на сапоги и прошептал сапогам:

— А что, это запрещенное дерево?

— Увы, да, — ответил он, едва шевеля губами. — И, к сожалению, очень дорогое. Можем скостить половину, раз уж желаем вам победы, но не больше…

— Беру, — прервал я. — Когда и как?

— Ждите, — ответил он и пропал, как будто сквозь землю провалился.

Глава 17

На арене разворачивалась грандиозная схватка сэра Смита с великолепным красавцем де Жуанро. Оба уже дважды переломили копья, на третий раз сэр Смит едва не вылетел из седла, потеряв стремя, но его копье зацепило острием забрало противника. Грузный де Жуанро в седле удержался, но ремни лопнули, шлем блеснул высоко в воздухе и покатился по арене.

Победа досталась сэру Смиту, после чего глашатай выкрикнул мое имя. На той стороне поля уже выстроилась целая группа жаждущих заставить меня кувыркаться по земле. Я вздохнул, взобрался в седло. Тайные доброжелатели-контрабандисты не появлялись, я принял обычное копье, створки ворот передо мной раздвинули, на том конце уже высятся в ожидании огромный темный конь и такой же чудовищно огромный всадник.

Мороз пробежал по коже, но не исчез, а остался глубоко в костях. Какой-то сдвиг в генах, это точно: противник огромный, как скала. Но, кроме того, чувствуется нелюдская плотность под этими доспехами, как будто его вырастили на кремнийорганической основе. Прежде чем он опустил забрало, я с дрожью посмотрел в это серое гранитное лицо с нависающими скальными выступами над пещерами, где должны быть глаза.

Когда я уже с самым обреченным видом готовился послать Зайчика на поле, за спиной послышалось запыхавшееся:

— Сэр Ричард!.. Сэр Ричард!

Ко мне торопились тот самый контрабандист и еще один такой же, в пошарпанной одежде простолюдина. На плечах покоится обычное рыцарское копье: покрашенное в бело-черные полосы, как шлагбаум на переезде, с легкомысленной цветной тряпочкой на остром наконечнике.

Я протянул руку, копье показалось даже легче, чем мое предыдущее, однако что-то я ощутил, вскинул острием кверху и выехал на арену. На галереях раздался вздох облегчения: как же, могли бы не увидеть, как еще одного сбивают с коня, а человек кувыркается в пыли, ломая руки и ноги, а иногда и шею…