Ричард Длинные Руки – виконт
Шрифт:
Мое копье из балийского ясеня разлетелось вдрызг. Зайчика тряхнуло, будто налетел на скалу. Я чувствовал себя на грани обморока. Зайчик встал на дыбы, как и конь герцога, некоторое время дрались копытами, затем я заставил Зайчика опуститься на все четыре и попятиться. На трибунах вскакивали, орали, подпрыгивали.
Герцог, выронив обломок копья, хватался за конскую гриву, я увидел перекошенное гневом лицо. Не сразу понял, что от чудовищного удара подпруга его седла лопнула и, хотя герцог горит жаждой драться дальше, ему придется менять ремни седла.
Он поспешно спрыгнул,
— Я все равно убью тебя, мерзавец!
Конному с пешим сражаться запрещено, я спрыгнул на землю и поспешно обнажил меч.
— Не хвались, на рать идучи…
Он со злобным вскриком занес меч, но прогрохотали копыта, и между нами оказались сразу два конных помощника маршала. Скрестив жезлы, они прокричали, что это против правил и, кто осмелится воспротивиться, будет изгнан с позором.
Я поспешно сунул меч в ножны и взобрался в седло. Герцог, поколебавшись, отступил, с большой неохотой убрал меч, крикнул мне через головы маршалов:
— Мы еще встретимся!
— Ловлю на слове, — ответил я. Несмотря на дрожь во всем теле, я ликовал: мой Зайчик и мои доспехи останутся при мне. Ну их к черту, такие правила, больше не стану ввязываться в поединки с такими дурацкими законами. — Постарайтесь не слишком прятаться!
Он рычал и бросался на меня в стиле «держите меня пятеро». Сперва его удерживали маршалы, затем на поле появились рыцари-южане и увели, горячо обещая, что со мной разделаются, из m^el'ee меня вынесут ногами вперед.
Я перевел дух, во всем теле медленно испаряется онемение от страшного удара. Зайчик фыркнул и мотнул гривой.
— Спасибо, — шепнул я и погладил по шее, — если бы не ты, меня бы вышибло как кеглю…
Герольды протрубили в трубы, маршал объявил победителя. Я все еще покачивался в седле, перед глазами то расплывается, то медленно фокусируется, слуха достигли заключительные слова:
— …честь выбрать королеву красоты предоставляется сэру Ричарду де ля Амальфи!
Я повернул коня в сторону королевской ложи. Молодой красивый рыцарь из королевского окружения, гордясь оказанным ему доверием, принял из рук короля Барбароссы золотой венок, сбежал к ограде и протянул мне.
— Сэр Ричард, — сказал он почтительно, — возложите этот венок к ногам той дамы, которую сочтете достойной быть королевой красоты этого турнира!
Я кивнул, молча протянул копье, он повесил венок на кончик. Это по-нашему, мелькнула мысль. А то выбирают на этих продажных конкурсах каких-то уродин, чьих-то дочек или любовниц, смотреть противно.
На трибунах настала полнейшая тишина, когда я тронул коня и поехал вдоль ограды, всматриваясь в лица женщин. Они все как одна выпрямлялись, стараясь, чтобы грудь повыше, а талия поуже, кто-то смеется во весь рот, демонстрируя ровные белые зубы и свои возможности, кто-то умело вспыхивает румянцем и старательно смотрит мимо меня, кто-то откровенно делает глазки, а то и бросает обещающие, даже многообещающие взгляды, кто-то больше выставляет напоказ драгоценности…
— Не ошибитесь,
— Да, там несравненная Ульрика, — поддержал другой издевательски.
— При чем здесь Ульрика, — негодующе вскричал сэр Смит. — Я имел в виду Дердилию!
Борьба лоббистов, подумал я понимающе, вот когда все это началось, а я грешу на демократию. Когда я проехал мимо королевской ложи, лицо короля вытянулось: как же так, разве не он женился на самой красивой женщине на свете? Я проехал и мимо ложи Эсфиреллы, а она, как поговаривают, втрое богаче самого короля, проехал мимо сестер Эстер, красавиц, из-за которых уже погибло на дуэлях несколько доблестных рыцарей…
Я уже собирался протянуть венок первой попавшейся красотке, уж больно оттягивает венок копье, как вдруг словно током ударило. В самом конце в окружении трех рыцарей сидит женщина, при виде которой в груди болезненно заныло. А рядом мужчина в шелковой шапочке, черная повязка закрывает один глаз, обезображенное лицо, однорукий…
— Барон Гендельсон! — вырвалось у меня. — Господи… Лавиния!
Я протянул копье, венок соскользнул ей на колени. На трибунах некоторое время стояло недоумевающее молчание, затем зазвучали трубы, маршал объявил громко:
— Королевой красоты избрана… леди Лавиния, супруга доблестного графа Гендельсона!
Я смотрел на Гендельсона с чувством, которое сам не сумел бы определить даже с помощью Зигмунда Фрейда и Ламарка.
— Так ты уже граф?
Он ответил хриплым прерывающимся голосом:
— Рад тебя видеть, сэр Ричард… Да, король Шарлегайл пожаловал… А ты все такой же герой…
Я соскочил с коня, перепрыгнул ограду и бросился к ним наверх. Обостренный слух уловил, как Барбаросса сказал брюзгливо:
— Последняя схватка явно вышибла из головы этого рыцаря последние мозги!..
Лавиния побледнела как смерть, в ее глазах — любовь и мука, я опустился перед ней на колени, припал губами к ее холодной и безжизненной, как мрамор, руке. Пальцы чуть дрогнули, Лавиния старается высвободить руку. Я с трудом, словно держу на плечах горный хребет, поднялся, повернулся к Гендельсону.
Я запомнил его самодовольным и жирным бароном, наглым и толстомордым, но сейчас рядом с Лавинией маленький скукоженный человечек в шелковой шапочке и с черной повязкой на глазу. Одет по-прежнему богато, но подвернутый пустой рукав приковывает внимание, лицо изуродовано шрамами, а та половина, где повязка, — сплошной рубец на рубце.
Он улыбнулся мне беззубым ртом, губы серые и навсегда в корочке от страшного огня.
— Шарлегайл послал меня с поручением… Из меня плохой посланец, но я рассказал Лавинии и всем, как ты вытащил меня, и король счел, что один мой вид устыдит колеблющихся воинов… словом, Зорру нужны отважные рыцари. Карл снова собирается обрушиться всеми силами. Нам дорог каждый человек, который прибудет на помощь.
— И ты надеешься получить помощь здесь?
Он двинул плечами.
— Если рыцари готовы проливать кровь… просто так, то неужто откажутся пролить за правое дело?