Ричард Длинные Руки — виконт
Шрифт:
— Я буду драться, — ответил я. — Да здравствует рыцарство! Да не умрет его дух. Мне можно к своим?
— Да, — ответил он и добавил строго: — Но помните, что и на той стороне турнирного поля — тоже свои. Все рыцари — одна семья.
— Спасибо, — поблагодарил я и повернул коня.
Оруженосцы поспешно открыли ворота, я ворвался галопом, рыцари приветствовали радостными криками. Сэр Стефэн широко улыбнулся.
— Мы уже и не надеялись вас увидеть!
— Дела, дела, — ответил я неопределенно. — Рад, что
На поле выехали конные герольды, солнце ярко блестит на трубах, вспыхивают разноцветными искрами украшения на всадниках и конской сбруе. Разом вскинули к небу длинные серебристые трубы, прогремел знакомый призыв, красивый и торжественный. Вперед выехал старший герольд и громко прокричал что-то типа: победителем будет объявлен тот, кто последним останется стоять на турнирном поле.
Я не расслышал за топотом копыт, звяканьем доспехов и возбужденными голосами справа и слева, спросил у Стефэна:
— Что они все трубят? Разве не все готово?
— Дают последний шанс, — объяснил Стефэн. — Всегда кто-нибудь опаздывает. Или нарочито приезжает в последнюю минуту, чтоб больше внимания.
— Знакомо, — проворчал я.
Мимо нас медленно и величаво проехал герольд, за ним два трубача немилосердно дули в длиннющие трубы, герольд что-то выкрикивал, так громко, но я снова ничего не понял. К счастью, следом на смирном старом боевом коне двигался помощник маршала, сэр Уильфред, тоже в прошлом прославленный турнирный боец, седой и величавый, я спросил вежливо:
— Осмелюсь спросить, достопочтимый сэр, кого ждем-с?
Он придержал коня, на лице промелькнула слабая усмешка.
— За месяц до турнира были присланы заявки на участие в m^el'ee от ряда знатнейших рыцарей… но что-то их до сих пор нет. К примеру, барон фон Геккерен, победитель турнира в Лозанне… или славнейший граф Отар… Они не пропускают ни одного турнира, славные бойцы!
Что-то щелкнуло в моем мозгу, я подумал, спросил:
— И сколько придется ждать?
— Как и объявлено, ровно до полудня. Но если они появятся раньше, турнир начнем сразу же, ибо новых задержек не предвидится…
Я посмотрел на солнце.
— Мне кажется, я смогу ускорить процесс. Вернусь скоро!
Я выехал из загона, пустил Зайчика в карьер. Замелькала трава под конскими копытами. Мы неслись не по дороге, чтобы никого не стоптать, замедлились только перед городскими воротами, по улице промчался галопом, спрыгнул во дворе гостиницы и вбежал в свою комнату.
На турнирном поле ничего не изменилось, здесь вообще медлительный мир и неспешное время, я промчался вихрем, на середину арены выехал, впрочем, шагом, в руках — мешок, в который я собирал добычу по дороге, а в гостинице он лежал у изголовья, непотревоженный.
Герольды поглядывали на меня заинтересованно, трубы оттрубили прелюдию, один из герольдов прокричал:
— Барон Сигурд дэ Фоссэ!.. Последний раз предлагаем вам появиться, иначе…
Я заставил коня сделать пару шагов вперед, привлекая внимание, вытащил из мешка и бросил на землю меч в красиво разрисованных ножнах.
— Это меч человека, — сказал я громко в наступившей тишине, — который полагал себя великим воином.
После паузы несколько помощников судей бросились к мечу, один сразу же вскрикнул:
— Меч Сигурда!.. Я узнаю его из тысячи!
Меч унесли к столу Уильяма Маршалла, тот посоветовался еще с двоими, такими же знатными и удостоенными, что-то вычеркнули в списке.
Герольд прокричал снова:
— Призываем появиться славнейшего и доблестнейшего барона фон Геккерена…
Я вытащил из мешка и бросил на землю второй меч.
— Не такой уж и славнейший. Насчет доблести тоже один пиар. Передайте наследникам.
Меч опознали, унесли, Уильям Маршалл посматривал на меня с великим интересом. Его помощники судьи черкнули в списке. Трубы протрубили звонко и пронзительно, а когда затихли, герольд прокричал:
— Благороднейший сэр Людвиг фон Лихтенберг…
Он запнулся и посмотрел на меня. Я кивнул.
— А еще барон Прованса, граф Корнуэла и чего-то герцог. И этот не придет. Я его засыпал руинами замка хозяина, которому он служил.
На трибунах — мертвейшая тишина, везде вытаращенные глаза и черные дыры разинутых ртов. Среди южных рыцарей произошло движение, несколько человек подались вперед, жадно вслушивались. Судьи, уже не удивившись, укоротили список, подали знак герольду. Тот прокричал, одним глазом не выпуская меня из поля зрения:
— Герцог Клондерг, гранд Кастилии, великий и сиятельный князь Нортляндии…
Я вскинул руку, прерывая перечень чинов и званий, сказал громко:
— Этого я вообще разжаловал из рыцарства за недостойное поведение. Да-да, от имени рыцарства, в присутствии множества благородных рыцарей и знатнейших вельмож и прочего народа, что горячо одобрили мое решение.
Герольд спросил довольно глупо:
— Как… как это разжаловали?
— Зарезал, — объяснил я любезно, — как барана. На поединке. Хреновый из него боец! Все прятался за спину своего питекантропа графа Отарка…
Герольд спросил:
— А где, кстати… могучий Отарк? Он тоже обещал быть…
Я отмахнулся, как от комара.
— Этого я всмятку. Как жабу. Чтоб не умничал. Вы же знаете, какой из него умник? Вот его меч. А вот меч этого Клондерга…
Я швырнул на землю мечи. На этот раз на арену вышли Оливер Дензел и кто-то еще из помощников Уильяма Маршалла, которой смотрел на меня с высоты судейской платформы веселыми, совсем помолодевшими глазами. Оливер посмотрел с опаской на мой мешок, его коллега поднял мечи, оглядел задумчиво.