Ричард Длинные Руки — виконт
Шрифт:
Я замахнулся, однако на меня поперли сразу с десяток южан, со всех сторон сверкают мечи, донесся отчаянный крик сэра Смита. Герцога оттащили назад почти силой, а я вертелся в седле, как уж на сковородке, рубился во все стороны, в ушах — постоянный звон, грохот, крики, ржание.
— Сэр Ричард!
Я оглянулся на отчаянный предупреждающий крик. На стороне южан только двое все еще держатся в седлах, в то время как из нашего отряда — я один, все остальные сражаются пешими. Огромный южанин в сверкающих голубых доспехах, настоящий южанин, а не просто принадлежащий к отряду южан, повернул коня и кинулся на меня со спины
У меня похолодели внутренности: это тот самый Вальтер, вассал Грюнвальда, его еще называют неуязвимым. В это поверить нетрудно, глядя на доспехи, толстые, как наковальни, а сам Вальтер на полголовы выше меня, шире и намного массивнее. Он вскинул над головой меч, в полтора раз длиннее моего, что-то прокричал хрипло и неразборчиво.
— Хорошо, — ответил я бодро, ведь на меня смотрят, хотя холод пробрался во внутренности и превращает в глыбу льда кости, — не надо за тобой гоняться… Зайчик!
Зайчик все понял, едва я успел собраться, как он ринулся навстречу врагу словно пушечное ядро. Раздался лязг, грохот, меня тряхнуло так, будто налетели на стену. Издали донеслось «ах!» из тысячи глоток зрителей, а Зайчик остановился как вкопанный. Вальтер вместе с конем был отброшен чудовищным толчком и, дважды перекувыркнувшись, медленно поднялся на ноги.
Я поколебался, сейчас в пылу схватки вполне можно драться конному с пешим, но на меня устремлены взгляды сражающихся, что на это время прекратили схватку, и взгляды зрителей с обеих сторон поля.
— С нами Бог! — вскрикнул я погромче. — Так кто же против?
Зайчик посмотрел укоризненно, когда я спрыгнул, хлопнул по крупу, мол, уходи, и с оголенным мечом повернулся к Вальтеру. Дрожь прошла по телу: без коня он еще выше, громаднее и массивнее. Я встал в позицию, лихорадочно соображая, где же у этого монстра слабые стороны, он же меня убьет с одного удара…
Вальтер вскинул щит, у меня от удара занемели пальцы на рукояти меча, хотя бил не в полную силу. Вальтер, надвигаясь, молча подставлял под мои удары щит, иногда небрежно парировал мечом, что не только длиннее, но и шире. С обоих склонов холмов несся неумолчный крик, кого-то подбадривали, там орут в полной уверенности, что мы сражаемся как львы, а на самом деле Вальтер остается непоколебим, как скала, а я чувствую себя щенком, нападающим на огромного медведя.
Если Вальтер и уступает мне в скорости, так должно быть по логике, ведь он вдвое массивнее, то я этого не заметил: двигается так же быстро, как я, если не быстрее, к тому же неспешно изучает мои обезьяньи прыжки, сам готовится к смертельному удару…
— Что, гигантопитек, — выкрикнул я, тяжело дыша, — страшно? Душа в пятки?
Он прорычал что-то, длинный меч взлетел над головой. Я с трудом уклонился, а второй удар рискнул принять на щит. Если бы не пустил по скользящей, щит разлетелся бы вдребезги, но и так рука онемела почти до плеча.
— Слабак, — сказал я обвиняюще, — ладно, щас я тебе покажу…
Я обрушил на него град ударов, он почти не защищался, мой меч беспомощно звенел о его доспехи, выкованные незнаемо кем, но я в отчаянии не увидел после своих сокрушительных ударов ни единой царапинки. В то же время сам я едва успевал уворачиваться от его длинного меча, широкое лезвие рассекает воздух совсем рядом с моим лицом.
И все же Вальтер наносил удары, как мне показалось, несколько раздраженно, а один раз остановился и повел плечами, как будто пытался почесать лопатками спину. Мы оба взмокли, вспотели, я отчетливо видел, как сквозь щели доспехов Вальтера пробиваются струйки пара. Наконец он раздраженно поднял забрало, словно в жесте неимоверного презрения к противнику, так все и поняли. Только я увидел вблизи, что он хрипит, задыхается, глаза ввалились, челюсти сомкнуты так, словно он сдерживает сильнейшую боль. В момент передышки я торопливо заживил рану на левом плече, слабость качнула только на миг, в следующее мгновение я сделал шаг вперед и нанес осторожный удар.
Вальтер, к моему удивлению, закрылся щитом. Осмелев, я нанес два быстрых удара, не слишком сильных, только чтобы обозначить свою активность, щит держу наготове, и, едва Вальтер вскинул страшный меч, я торопливо закрылся, а в момент удара повернул щит под острым углом, чтобы удар соскользнул, да еще и отдернул.
К моему изумлению, Вальтер едва-едва не завалился вперед. Он выпрямился явно с трудом, дыхание вырывается шумное, с тяжелыми хрипами. Послышался стон, я решил, что почудилось, пока что я даже не поцарапал его ахилловы доспехи, с некоторой осторожностью шагнул вперед и, прикрываясь щитом, нанес один за другим три быстрых удара, а когда Вальтер лишь закрывался, с трудом двигая щитом, я осмелел и ударил со всей силой, какую удалось накопить в измученном теле.
Вальтер пытался закрыться щитом, но не успел поднять, то ли я двигаюсь ну просто молния, то ли он как замерзающая в Антарктиде старая черепаха с Галапагосских островов: лезвие мелькнуло над самым краем щита и с оглушающим звоном по косой линии врубилось в шлем.
Я сцепил зубы, пальцы занемели, вот-вот выроню меч, однако Вальтер содрогнулся, я с изумлением и ликованием увидел глубокую зарубку, из которой проступили первые капли крови, темные, густые, похожие на смолу.
— Сдавайся, — прохрипел я.
Вальтер тяжело шагнул в мою строну. Из щелей в доспехах уже не струйки пара, а сухие фонтанчики дыма: сперва почти прозрачные, перегретый воздух, затем с синим оттенком, а сейчас уже черные, как грех быть демократом!
— У нас горят на работе, — сказал я хрипло, — а у вас когда бьют?
Он замахнулся, я легко уклонился от сверкающего лезвия, только его меч и блестит, как блестел, в то время как доспехи потемнели, словно закопченные. Широкая пластина на груди даже как-то смялась, покоробилась. Я сделал обманное движение и ударил сверху в шлем, в последний миг успел увидеть, как на плече раздвинулись массивные пластины, и меч мой послушно врубился точно в крохотную, не шире волоса, щель.
Страшный рык вырвался из закрытого шлема. Вальтер остановился и отчаянно мотал головой, словно пес, что выбрался из реки и вытряхивает из ушей воду. Пластины на плече раздвинулись, обнажив глубокую рану. Обильно хлынула кровь. Что-то показалось мне странным, даже не то, что на плотном теле все-таки удалось оставить глубокую зарубку: любой сучковатый пень уже разлетелся бы на две половинки, а странно, что кровь кипит и пузырится, совершенно черная…
Да, я знаю, что настоящая кровь — темно-красная, почти черная, это в кино разливают сок клюквы, чтобы красивше, но сейчас из раны выползает просто кипящая смола, так не должно быть даже у этого монстра…