Ричард II (др. изд.)
Шрифт:
(Нортемберленду.)
Что ж, разлучай! Отправь меня на север,
Туда, где холод, сырость и болезни;
Ее — во Францию. Она оттуда
Пришла, как май, нас радостью даря,
Вернется же — грустнее ноября.
Королева
Мы будем врозь? Должны мы жить в разлуке?
Король Ричард
Да, будут врозь сердца, врозь будут руки.
Королева
Пускай пошлют в изгнанье нас вдвоем.
Нортемберленд
Опасность
Королева
Тогда пусть с ним я разделю неволю.
Король Ричард
Чтоб вместе горькую оплакать долю?
Нет, если вместе жить не довелось,
То лучше уж и горевать нам врозь.
Твой путь измерят стоны, мой — рыданья.
Королева
Мой долог путь, надолго и стенанья.
Король Ричард
Но вдвое горше мой короткий путь,
И вздохи будут разрывать мне грудь.
Раз вам со скорбью обвенчаться надо,
Не будем длить венчального обряда.
И молча, — лишь с лобзаньем, — в знак конца
Друг другу мы вручим свои сердца.
Обмениваются поцелуем.
Королева
Нет, снова обменяемся сердцами:
Я не хочу убить твое слезами.
Снова обмениваются поцелуем.
Ты сердце мне вернул; теперь иди:
Тоска убьет его в моей груди.
Король Ричард
Прощай! Молчи — слова лишь множат горе;
Все наша скорбь за нас доскажет вскоре.
Уходят.
Лондон. Покой во дворце герцога Йоркского.
Входят Йорк и герцогиня Йоркская.
Герцогиня
Супруг мой, вам рыданья помешали,
Но вы должны окончить свой рассказ
О въезде двух племянников в столицу.
Йорк
На чем остановился я?
Герцогиня
На том,
Что на голову Ричарду из окон
Бросали злые руки всякий сор.
Йорк
Как я сказал, великий Болингброк
Въезжал верхом на скакуне горячем,
Который выступал неторопливо,
Как будто бы гордясь столь славной ношей,
Своим честолюбивым седоком.
Народ его приветствовал, крича:
«Да здравствует наш Болингброк!» Казалось,
Что окна ожили: и стар и млад
Глазами жадными на них глядели;
Казалось, что кричали даже стены,
Украшенные яркими коврами:
«Добро пожаловать, наш Болингброк!»
Он ехал с непокрытой головой
И, кланяясь направо и налево,
Сгибаясь ниже гордой
Всем говорил: «Спасибо, земляки».
Так, всю дорогу кланяясь, он ехал.
Герцогиня
А бедный Ричард? Как же ехал он?
Йорк
Когда любимый публикой актер,
Окончив роль, подмостки покидает,
На сцене ж появляется другой,
То на него все смотрят без вниманья,
Зевают, слушая его слова.
Так Ричард встречен был пренебреженьем,
Никто «да здравствует!» не возгласил,
Никто «добро пожаловать!» не молвил,
Кой-кто бросал в помазанника грязью,
И кротко он стирал ее с себя;
А на лице его боролись слезы
С улыбкой — знаки скорби и терпенья.
Когда бы с некой высшей целью небо
Сердца людские не ожесточило,
Смягчились бы они; и состраданья
Исполнилось бы варварство само.
Но всем видна здесь божия десница,
Должны мы вышней воле подчиниться.
Я Болингброку свой принес обет;
Он — мой король, возврата больше нет.
Герцогиня
Но вот Омерль.
Йорк
Он больше не Омерль.
Друг Ричарда, он герцогства лишен
И только графом Ретлендом зовется.
В парламенте я нынче дал присягу,
Что государю новому мой сын
Вассалом верным будет навсегда.
Входит Омерль.
Герцогиня
Мой сын, какие новые фиалки
Взрастила эта новая весна?
Омерль
Не знаю. Что мне в том? Господь свидетель,
Я не желал бы стать одной из них.
Йорк
Сию весну ты должен стойко снесть,
Иль будешь сорван, не успев расцвесть.
Что в Оксфорде? Турниры и веселье?
Омерль
Как будто.
Йорк
Собираешься туда?
Омерль
Коль мне господь не помешает, — да.
Йорк
Постой! Что это за шнурок с печатью?
Ты побледнел! Что это за бумага?
Омерль
Безделица, милорд.
Йорк
Ну, если так,
Тогда и показать ее не страшно.
Подай бумагу, я хочу прочесть.
Омерль
Прошу меня уволить, ваша светлость.
Значения бумага не имеет,
Но все ж ее читать вы не должны.
Йорк
И все же, сэр, ее прочесть я должен.
Боюсь, боюсь…
Герцогиня