Риэго
Шрифт:
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БУРЯ
Кто хочет изучить испанцев нравы,
Тот пусть их войн историю прочтет.
Чтоб мстить врагу кровавою расправой,
Они пускали даже пытки в ход…
Вооружась ножом иль ятаганом,
Чтоб жен спасать, сестер и дочерей,
Они боролись насмерть с вражьим
Струилась кровь врагов ручьем багряным…
Так следует встречать непрошеных гостей.
I
ГЕРИЛЬЯ
Уже с утра 2 мая 1808 года улицы Мадрида заполнились народом. Жители столицы толпились на площадях и оживленно обсуждали пришедшие из Франции вести. Ни у кого не оставалось больше сомнений: молодого короля заманили в западню, хотят силою разлучить с его подданными. И это сделали союзники французы! Как воры, забрались они в чужой дом, воспользовавшись доверчиво отданными им ключами.
В полдень разнесся слух, что Наполеон приказал отправить в Байонну и всех остальных членов королевского дома: председателя правительственной хунты дона Антонио — брата Карла IV, сестру Фердинанда королеву Этрурии с дочерью и его малолетнего брата Франсиско.
К дворцу были поданы кареты. Первой покинула свои апартаменты королева Этрурии. Окружавшая подъезд толпа расступилась и молча пропустила ее к карете. Но дальше произошла какая-то заминка. Засуетились дворцовые лакеи. От них стало известно, что принц Франсиско не хочет ехать. Мальчик плачет и отбивается от французского офицера, готового вытащить его из дворца силой. Действительно, через несколько минут адъютант Мюрата вынес на подъезд извивавшегося в его руках инфанта.
Толпа, до того момента сдержанная, внешне спокойная, забурлила гневом. Накопившаяся ненависть внезапно прорвалась наружу. Люди бросились к карете и обрубили навахами [15] постромки. Замахнувшегося хлыстом адъютанта сбили с ног и жестоко помяли. Началась свалка. Нескольких французских офицеров ранили кинжалами.
Случившееся было как нельзя более на руку Мюрату. Он уже давно грозился, что «вправит мадридцам мозги». Великий герцог был уверен, что располагает для этого более действенными средствами, чем воззвания и призывы к благоразумию.
15
Наваха — широкий складной нож.
По приказу Мюрата был тотчас двинут к дворцу отряд пехоты при двух пушках. Офицеры получили от главнокомандующего точные инструкции: по безоружным людям стали бить картечью без предупреждения.
Не ожидавшая нападения толпа мгновенно очистила дворцовую площадь. На мостовой остался десяток трупов и много истекающих кровью раненых.
Офицеры испанского артиллерийского полка, расположенного в казармах поблизости от дворца, возмущенные постыдным избиением народа, решили стать на его защиту. Выкатили пушки и навели их на французскую пехоту.
Солдаты Мюрата ринулись в атаку и перекололи пушкарей.
Как только по столице разнеслась весть о расправе на дворцовой площади, мадридцев охватила бешеная ярость. Со всех сторон начали сбегаться жаждавшие мести люди. В церквах ударили в набат.
Народное возмущение искало выхода. Но
Мюрат приказал провести широкую карательную операцию. По улицам города с барабанным боем растеклись отряды солдат с ружьями наперевес.
Восставшие отбивались, как могли: обстреливали солдат из-за угла, с крыш, из окон. Каратели срывали двери с петель, учиняли в домах жестокие расправы — кололи, рубили без пощады женщин, детей и стариков.
К вечеру французам удалось подавить восстание. Они потеряли 300 человек, мадридцев было убито около 200.
Однако Мюрат не считал дело законченным. Решив дать «голоштанникам» примерный урок, он создал военно-полевые суды. Военные патрули рыскали по городу, задерживали и обыскивали прохожих. Всякого, кто был пойман с оружием, вели на суд, выносивший всем поголовно смертные приговоры. Казнили даже за наваху, с которой многие испанцы никогда не расставались.
Надвинувшаяся на столицу ночь была полна ужасов. До утренней зари гремели залпы. Город содрогался от воплей расстреливаемых, стонов умирающих.
В часы, когда мадридцы падали под пулями Мюрата, алькальд [16] Мостолеса, маленькой деревни в двух лигах от столицы, разослал во все концы гонцов с написанным им наспех призывом. Он гласил: «Мадрид в настоящую минуту является жертвой французского вероломства. Отечество в опасности! Испанцы, восстаньте все для его спасения!»
16
Алькальд — староста.
Энергичные слова разнеслись по всей стране. Это была искра, брошенная в пороховой погреб. Мирная жизнь сразу оборвалась. Оставив повседневные свои дела, крестьяне и ремесленники вооружились саблями, старыми пищалями. По всему широкому тылу оккупационной армии — от Мадрида до Пиренеев — заполыхал мятеж. Отряды повстанцев стали нападать на обозы, лазареты, фельдъегерей и на мелкие воинские части.
Представители высших классов отнеслись с нескрываемой враждой к самочинным выступлениям народных масс. Большинство дворян, высшего духовенства и чиновничества, ожидавших обещанной Наполеоном конституции, считало «бунт черни» глупым и преступным делом, изменой жизненным интересам государства. Восстание, говорили они, безнадежно. Испании грозит участь насекомого, которое обозленный Бонапарт раздавит тяжелым, поправшим всю Европу сапожищем.
В эти роковые дни, решившие судьбу страны и народа, по всей Испании можно было наблюдать одну и ту же картину. К городским и сельским аюнтамиенто [17] подходили бушующие толпы с криками: «Смерть французам! Да здравствует король Фердинанд! Выдайте нам оружие!» Там, где представители местной власти грозили силой унять возбужденных сограждан, над ними учиняли скорый суд и расправу — избивали до смерти или вешали на первом попавшемся суку.
Безмерная ярость, как река в половодье, сметала со своего пути и всех тех, кто взывал к благоразумию и выжиданию. Народные массы, объединенные чувством пламенной любви к родине, готовы были дать отпор наглому чужеземцу, вторгшемуся в страну. Их не мог уже остановить ни страх перед пушками французов, ни боязнь их численного превосходства..
17
Аюнтамиенто — местное самоуправление.