Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
…Актон бросается на Брандера левый кулак как таран наносит один второй третий удар и его противник на земле окровавленный Актон уже заносит ногу для удара когда перед ним становится Кларк поднимает руки для защиты кричит – Стой остановись это не его вина – и каким-то образом она не Актона умоляет а что-то внутри него выходящее наружу и сделает все что только может только Господи пожалуйста вернись откуда пришло…
Оно смотрит сквозь молочные глаза Актона и рычит:
– Эта сука видела, как тварь плыла на меня! Он позволил ей порвать мне ногу!
Кларк качает головой.
– Может, и нет. Ты знаешь, как там темно. Я тут уже дольше всех остальных, и они постоянно подкрадываются ко мне, Актон. Зачем Брандеру причинять тебе вред?
Она слышит, как тот встает на ноги позади нее, и его голос доносится через плечо:
– А вот теперь Брандер очень хочет причинить ему вред…
Лени обрывает его.
– Послушай, я могу все уладить. – Ее слова предназначены Брандеру, глаза не отрываются от Актона. – Может, тебе стоит пойти в медотсек и проверить, все ли в порядке?
Новичок наклоняется вперед, натянутый, как струна. Тварь внутри ждет и наблюдает.
– Этот говнюк… – начинает Брандер.
– Пожалуйста, Майк, – она в первый раз называет его по имени.
Наступает тишина.
– Это с каких пор ты суешься в чужие дела? – спрашивает он из-за спины.
Хороший вопрос. Но шарканье Брандера удаляется прочь, прежде чем она успевает подумать об ответе.
Что-то в Актоне засыпает.
– Тебе тоже надо провериться, – говорит ему Кларк. – Позже.
– Не. Это было не настолько уж плохо. Меня удивило, насколько эта тварь оказалась хилой, после того как я оценил нехеровые размеры этой штуки.
– Она тебе костюм порвала. Если смогла это сделать, то была не настолько слабой, как ты считаешь. По крайней мере, проверься, у тебя может быть рана на ноге.
– Как скажешь. Хотя могу поспорить, Брандеру медик нужен больше, чем мне. – Он сверкает хищной улыбкой и проходит мимо Лени.
– Тебе также неплохо бы поразмыслить о том, как держать свой гнев в узде, – замечает она.
Актон останавливается.
– Ага. Я вроде как немного с ним погорячился.
– В следующий раз, когда ты попадешь в гейзер, он не будет с таким энтузиазмом помогать тебе.
– Ага, – повторяет он. – Я не знаю. Я всегда был слегка… ну ты понимаешь…
Она вспоминает слово, которое кто-то использовал уже после того, как все произошло:
– Импульсивным?
– Точно. На самом деле я не такой плохой. Ко мне просто надо привыкнуть.
Кларк ничего не отвечает.
– В любом случае, я думаю, что должен извиниться перед твоим другом.
«Моим другом».
Она снова остается в одиночестве, пока пытается справиться с этой раздражающей мыслью.
Пять часов спустя Актон все еще в медотсеке. Кларк, проходя мимо открытого люка, заглядывает внутрь: новичок сидит на диагностическом столе, костюм стянут до пояса. Что-то в этой картине неправильно. Она останавливается и заходит.
Актон вскрыл себя. Лени видит, как плоть отслаивается около водозаборника, там, где мясо превращается в пластик, около трубок, которые переносят кровь, и тех, где течет антифриз. В одной руке он держит инструмент, исчезающий в полости, вращающийся наконечник тихо жужжит.
Актон задевает нерв где-то внутри и подскакивает, будто его дернуло током.
– Ты ранен? – спрашивает Кларк.
Он отрывается от процесса и смотрит на нее.
– А, привет.
Она указывает на рассеченную грудную клетку:
– Это мешкорот?..
Актон качает головой:
– Нет. Нет, он только поставил мне синяк на ноге. Я тут небольшой подгонкой занимаюсь.
– Подгонкой?
– Тонкой настройкой. – Он усмехается. – Обживаю оборудование.
Не срабатывает. Улыбка почему-то кажется пустой. Мускулы совершенно привычно растягивают губы, но вся мимика сосредоточена в нижней части лица. Одетые в линзы глаза холодом напоминают свежевыпавший снег, незапятнанный топографией следов. Кларк не понимает, почему они не беспокоили ее никогда раньше, и только тут до нее доходит, что она впервые видит улыбку бодрствующего рифтера.
– Это явно необязательная процедура, – замечает Кларк.
– Почему нет? – Улыбка Актона постепенно иссякает.
– Тонкая настройка. Мы, по замыслу, должны самонастраиваться.
– Точно. Вот я себя и настраиваю.
– В смысле…
– Я знаю, что ты имеешь в виду. Я… подстраиваю работу под себя. – Его рука двигается внутри грудной клетки, словно сама по себе, что-то подправляя. – Я считаю, что могу добиться лучших показателей, если выведу настройки чуть-чуть за пределы спецификаций, одобренных начальством.
Кларк слышит краткий, жалкий скрежет металла о металл.
– И как же?
Актон вынимает руку, закрывает дыру плотью.
– Пока я еще точно не уверен.
Берет второй инструмент, запаивает шов на груди, потом, поводя плечами, залезает в костюм и запечатывает его. Теперь он снова целый, как и любой рифтер.
– Дам тебе знать, когда в следующий раз отправлюсь наружу, – говорит он, протискиваясь мимо и небрежно кладя руку ей на плечо.
Она почти не вздрагивает.
Актон останавливается. Он, кажется, смотрит прямо сквозь нее и медленно произносит:
– Ты нервничаешь.
– Да.
– Тебе не нравится, когда тебя касаются.
Его рука лежит на ее ключице, как оскорбление.
Лени вспоминает: у нее такие же доспехи, как и у него. Немного расслабляется.
– Это не на всех распространяется, – врет она. – Только на некоторых людей.
Актон как будто размышляет над тем, какую колкость сказать, решает, достойна ли ее фраза ответа в принципе. Потом убирает руку.
– Неприятная фобия для такого тесного места, – говорит он, отворачиваясь.