Рифы космоса (трилогия)
Шрифт:
И в этот момент громадный шар вагона снова тряхнуло. Толчок… визг раздираемого металла… и они остановились, словно врезавшись в какую-то преграду. Ганна и охранников швырнуло на противоположную стенку купе, словно пригоршню камешков.
Ганн слышал вопли и скрежет ломающегося металла вагона.
— Конец! — завопил кто-то. — Поле погасло!
И, погружаясь в черноту обморока — он еще не чувствовал боли, но сознавал, что истекает кровью, он слишком сильно ударился о стену и встать уже не мог — Ганн успел подумать: «Он прав. Это конец».
Когда он снова открыл глаза и обнаружил, что до сих пор жив, он ощутил едва ли не разочарование. Он лежал в палате госпиталя. Плотные белые бинты частично покрывали его глаза. Голова раскалывалась — казалось, целый корпус барабанщиков попользовался ею для репетиции. Ганн все же рассмотрел из-под бинтов, что одна его рука заключена в белый кокон фиксатора.
Он уцелел.
Над Ганном склонилась сестра-общительница. Ганн произнес отчетливо:
— Я думал, что туннель рухнул.
— Тише, — мягко сказала сестра. — Он действительно рухнул. Но вы оказались у самой поверхности, и аварийной бригаде удалось откопать вас.
— Почти у поверхности? — скосив глаза, Ганн разобрал рядом с сестрой фигуру еще одного человека. На какой-то безумный миг ему показалось, что это сам Ангел Смерти, явившийся по его душу. Но потом он понял, что это всего лишь служитель-связник, державший в руке связь-куб и шептавший в скрытый в нем микрофон звенящие ноты.
— Значит… значит, я в центре обучения? — спросил Ганн.
Сестра кивнула.
— Попробуйте заснуть, — велела она. И Бойс Ганн был рад послушаться.
Целых три дня Бойс Ганн находился в положении выздоравливающего. Это было куда лучше, чем его прежний статус главного врага общества.
Ганн был пока свободен от опеки охранников — часть из них погибла в аварии, и теперь им предстоял нелегкий процесс восстановления жизнедеятельности и замены поврежденных органов в одном из орган-банков. Ганн мог свободно гулять по крылу госпиталя, в котором находился.
Ему даже разрешили посещать комнату отдыха, которой заведовала девушка-общительница, напоминавшая ему Карлу Сноу. Характер ее тоже был похож на характер Карлы. Она не показывала виду, что замечает воротник безопасности на шее Ганна. И, что важнее всего, она позволяла ему сколько угодно смотреть экран новостей.
Бойс Ганн так долго находился за пределами Земли, в Рифах и в штаб-квартире Планирующего, что совершенно отстал от текущих новостей.
Он сидел перед экраном, погруженный в мечты. Все, что происходило на экране, медленно погружалось в его сердце и сознание. Он с любовью смотрел на золотоволосых, длинноногих общительниц, нежно ворковавших слова предупреждения: «Работайте для Плана! Живите для Плана! Ведь вы не хотите попасть на „Небеса“ и послужить запасными частями для орган-банка!»
Хотя Ганн понимал, что имеет весьма высокий шанс оказаться в орган-банке и превратиться в запасные части, он не боялся того, о чем пели девушки. Это была часть той жизни, которую он утратил, и он хотел снова в эту жизнь вернуться.
И прежде всего он желал снова обрести себя.
Бойс Ганн не мог принять себя в роли врага Плана, который был жестоко наказан самим Планирующим, подвергнут угрозам генерала Вилера, допрошен сестрой Дельта Четыре. Этот Бойс Ганн был существом, родившимся на станции Поларис, человеком, жившим среди рифокрыс и странных существ, называемых пироподами и пространственниками. Фигура этого Бойса Ганна не помещалась в рамки другой его личности, Ганн не мог найти сумму двух столь разных людей и вывести вектор будущей жизни…
Он сидел, выпрямившись, и смотрел новости.
Он смотрел передачу мировых новостей, но лишь половиной сознания воспринимал то, что видел. А показывали вещи довольно занимательные. Сводка новостей представляла собой набор почти одних катастроф — авария космического крейсера уничтожила полгорода, в Антарктике произошло землетрясение, на субконтиненте Индии взорвался реактор на фабрике. Катастрофы происходили не только в отдаленных районах. На экране появилось сообщение об аварии субпоезда, из-за которой он очутился здесь, в госпитале.
— Но интереснее всего, что это было подано как диверсия!
Ганн не верил собственным глазам. Он едва понял, что речь идет о той самой аварии. Толстый тех-полковник вкрадчивым голосом выдвигал обвинения. Преступная конспиративная организация подложила бомбу в поезд с целью дискредитировать Планирующего и Машину? Злобная диверсия? Казалось, речь идет о каком-то другом происшествии на какой-то другой планете. И, самая большая нелепость, — его, Ганна, выставляли как сверхзлодея, а машин-сержанта — как его сообщника!
Ганн поставил на стол стакан с обогащенным витаминами соком и, прихрамывая, направился к общительнице, заведовавшей комнатой отдыха.
Он весь дрожал.
— Прошу вас, — взмолился он. — Вы видели только что? Что все это значит?
— Ну, ну! — жизнерадостно, но с укором сказала общительница. — Ваша обязанность перед лицом Плана — выздороветь как можно скорей. Вы должны подготовить себя к возвращению на службу. Никаких вопросов, никаких тревог… только отдыхать и выздоравливать!
— В передаче было сказано, — с трудом проговорил Ганн, — что в аварии субпоезда виноват я. Но это неправда! И сержант охранников, отвечавший за мою доставку… что с ним?
Большие ясные глаза девушки на мгновение потемнели — она не знала, как воспринять слова Ганна. Но лишь на мгновение. Ей было приказано заботиться о враге Плана, она будет исполнять приказ. Он покачала головой и с улыбкой повела Ганна обратно к кушетке.
— Пейте ваш сок, — сказала она с веселой строгостью и больше ничего не прибавила. Для нее все, что План Человека определял как «верное» и «правильное», было верным и правильным.
Так же думал и Бойс Ганн.
Он думал, но сознавал где-то внутри, что в таком образе мыслей таится что-то опасное — для него и для всего человечества… потому что если симпатичная и пустоголовая девица-общительница так безоговорочно принимала распоряжения Плана…