Рихард Зорге
Шрифт:
Такова была политическая ситуация в стране, когда Бранко поступил в Загребский университет.
Он мечтал стать архитектором. Мать подметила в юном Бранко страсть к рисованию. Он брал альбом и целыми днями бродил по Загребу, срисовывал башню Лотршчак, Каптолскую башню, крепость Градец, церковь святого Марка. Загреб издревле славился своими архитектурными памятниками, картинными галереями. Загреб славился также архитекторами Ковачичем, Эрлихом, Шеном, которые не только преподавали в университете, но много строили сами и явились создателями загребской архитектурной школы, получившей широкую известность. Загреб стал центром зодческого
Профессия архитектора сулила большие перспективы, и мать посоветовала Бранко поступить в университет на отделение архитектуры. Это вполне соответствовало стремлениям самого Бранко. И вот он в университете, горячо берется за учебу, слывет лучшим студентом факультета. Но жизнь властно стучится в двери аудиторий.
17 августа 1921 года на югославский престол вступил король Александр Карагеоргиевич. Правительство внесло в Учредительное собрание предложение – принять коллективную клятву на верность королю. Коммунисты покинули Учредительное собрание с возгласами: «Да здравствует социалистическая Югославия!» Коммунистическую партию объявили вне закона, за принадлежность к КПЮ приговаривали к смертной казни. Сорок тысяч коммунистов и революционно настроенных рабочих были брошены в тюрьмы. Именно в это время Вукелич вступает в группу студентов-марксистов. Он сделал это втайне от родителей, так как считал себя вполне самостоятельным человеком. Только младший брат Славомир, или Славко, знал, где Бранко прячет листовки.
Студенты-марксисты причисляли себя к коммунистической партии. Каждый считал великой честью в тревожное для родины время участвовать в революционном движении. Марксистский клуб Загребского университета стал средоточием молодых революционных сил.
Крестьянская партия относилась враждебно к коммунистическому движению. Степан Радич ездил в Лондон, в Париж, в Вену, пытаясь добиться поддержки этих стран в стремлении крестьянской партии сделать Хорватию независимой, мирной крестьянской республикой. Но попытки Радича не увенчались успехом.
Чтобы усилить крестьянскую партию и удержать свои позиции лидера, Степан Радич решил отправиться за поддержкой в Москву.
В сентябре 1924 года в Загребе открылся съезд Хорватской республиканской крестьянской партии. Город оказался во власти десятков тысяч крестьян, приехавших из Далмации, Словении, Сербии, Боснии, Воеводины. Газета «Слободен дом» в это время писала: «Каждое упоминание о Советском Союзе вызывало бурю восторга – непрерывно раздавались возгласы: «Да здравствует Советский Союз!» К крестьянам присоединились студенты Загребского университета, они разбрасывали листовки, призывающие к конфискации и разделу земель крупных собственников, к союзу с Советской Россией.
Степан Радич недавно вернулся из Москвы и теперь на съезде требовал установления Югославией дипломатических связей с Советским Союзом. В день возвращения Радича из СССР на привокзальной площади в Загребе собрались тысячи и тысячи крестьян и рабочих. Газета «Политика» (с которой Вукеличу суждено вступить в самые тесные отношения) так описывала это событие: «Радич был встречен тысячами крестьян и горожан, приветствовавших его возгласами: «Да здравствует наша народная Хорватия!», «Да здравствует Советский Союз!»
В те дни, когда крестьяне держали власть в Загребе, полиции не было видно. Но съезд закончился, крестьяне разъехались.
Возможно, в этот трудный для семьи Вукеличей период и начался разлад между родителями Бранко, разлад, который в дальнейшем привел к полному разрыву их личных отношений. Королевский офицер либеральных взглядов, полковник Милован Вукелич не мог относиться безучастно к тому, что Вильма с ее «фрондерством» толкала сыновей на гибельный путь политики и ставила под угрозу карьеру мужа. Но Вильма всецело была на стороне Бранко. Она надеялась на революцию в Югославии, в результате которой ее родная Хорватия получила бы свободу и независимость.
Выйдя из тюрьмы, Бранко стал партийным функционером. Коммунистическая партия готовилась к III съезду, Вукелич установил связи между организациями различных городов, ездил даже в Брно, в Чехословакию, где недолго обосновался, скрываясь от загребской полиции.
В Загребе свирепствовал! белый террор. К власти пришло новое правительство ярого реакционера, ставленника дворцовой клики Узуновича, который в первый же день заявил, что пора кончать с игрой в парламентаризм, нужно железом и кровью подавить всякое свободомыслие. В Югославии царила безработица, деревня была разорена, аферы и махинации в правительственных кругах приобрели небывалый размах.
Степан Радич и руководство Хорватской крестьянской партии пошли на переговоры с: великосербскими кругами, что для Вильмы Вукелич было худшим видом предательства. ХПК отказалась от своих республиканских лозунгов и признала династию Карагеоргиевичей. Радич получил портфель министра просвещения.
Коммунистическая партия, находившаяся в подполье, переживала в этот период большие трудности. Фракционная внутрипартийная борьба не давала возможности коммунистам возглавить движение масс в этот период обо стройного политического положения в стране. Влияние КПЮ на политическую жизнь было очень слабым.
Вернувшись в начале 1926 года в Загреб, Бранко нашел мать разочарованной и приунывшей. Осуществление ее мечты о свободной и независимой Хорватии отдалялось на неопределенное время. К тому же Славомир пошел по стопам старшего брата и мог в любую минуту оказаться в тюрьме как политически неблагонадежный. Отношения ее с мужем окончательно испортились. Жизнь в Загребе становилась невыносимой. Тревожась за безопасность сыновей, Вильма убедила Бранко уехать во Францию. Позже он напишет: «Непосредственной причиной моего выхода из марксистского клуба в 1926 году, а также прекращения сотрудничества с коммунистическим движением был совет моей матери, по косвенно здесь сыграло свою роль и то, что некоторые доводы матери я считал в то время правильными. К тому времени революция в Болгарии, Германии, Италии, Австрии и Венгрии, то есть во всех странах, окружающих мою родину Югославию, была подавлена. Мне и моим товарищам в Югославии ничего не оставалось, кроме того, чтобы ждать своей очереди быть арестованными полицией».