Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих
Шрифт:
Когда Ганнибал узнал, что они сделали с золотом, то в гневе предал смерти еще оставшихся в живых взрослых, подвергнув их поруганию и мучениям».
Примерно такую же картину представляет читателю Флор: сагунтинцы «были изнурены голодом, осадными орудиями, оружием; наконец, придя в исступление, они сложили на площади огромный костер и, поднявшись на его вершину, огнем и мечом истребили себя, своих близких и все свое добро».
Падение Сагунта означало, что Ганнибал совершенно не считается с интересами и мнением Рима. Римляне не могли не отреагировать на подобное пренебрежение. Их держава после удачной битвы за Сицилию смотрела на мир как на сферу своих интересов. Осталась единственная мелочь: официально объявить войну. Рим отличался щепетильностью
Торговая верхушка Карфагена всегда не любила воинствующих Баркидов, но в данный момент она возлагала на молодого Ганнибала большие надежды. Ганнибал прислал в Карфаген прекрасно обученное, закаленное в боях иберийское войско, наполнил казну испанским серебром и вселил в сердца соотечественников надежду на отмщение. Потому-то римлянам и ответили: виновен Сагунт, напавший на племена, подвластные наместнику Иберии, за что и наказан.
Квинт Фабий свернул полы тоги и произнес:
– Вот здесь я приношу вам войну и мир. Выбирайте любое!
– Выбирай сам! – прозвучал ответ карфагенян.
– Я даю вам войну! – заявил Фабий.
Гладиаторский бой Ганнибала
Пусть неприятели питают надежду, что большинство их найдет спасение в бегстве благодаря близости родины; зато несокрушима должна быть отвага людей, лишенных такой надежды.
В 264 году до н. э. Децим Юний Брут впервые устроил гладиаторские игры в память о своем умершем отце, и тогда сражались три пары бойцов. В 216 году до н. э. на погребальных празднествах в честь Марка Эмилия Лепида выставили 22 пары гладиаторов. Так началась история самого кровавого и самого любимого римлянами зрелища. Между упомянутыми событиями состоялся еще один гладиаторский бой. Его устроителями были не римляне, но они имели к этому самое прямое отношение.
Весной 218 года до н. э. Ганнибал начал свой знаменитый поход из Испании через Пиренеи и Альпы в Италию. Рим и Карфаген вступили в очередную схватку, началась 2-я Пуническая война. Летом Ганнибал приблизился к реке Родан. Хозяином здешних мест было могущественное галльское племя. Воинственные галлы заняли противоположный берег реки: они «пели победную песнь и требовали битвы – все это представляло зрелище грозное, мучительное» (Полибий). В это время в устье Родана высадился консул Публий Корнелий Сципион; у него было не меньшее желание, чем у галлов, остановить карфагенян.
При переправе Ганнибал послал 500 нумидийских всадников по направлению к римскому лагерю. Сципион также отправил разведку в количестве 300 конных воинов. На половине пути оба разведотряда столкнулись, и между ними разгорелся жестокий бой. Римляне потеряли 160 человек; нумидийцы оставили на поле боя более 200 воинов и позорно бежали, несмотря на численное превосходство.
Этот бой серьезно озадачил Ганнибала. Карфагенская пехота всегда уступала римской, но конница, наоборот, превосходила. Еще более удручающее впечатление небольшое сражение произвело на подчиненных великого пунийца. (Ведь более двух десятилетий Карфаген жил надеждой реванша за поражение в 1-й Пунической войне.) И тогда Ганнибал, по сообщению Полибия, поступил следующим образом: он построил войско, а впереди поставил пленных римских легионеров. Накануне их долго готовили к предстоящему зрелищу: «пленных держали в тяжелых оковах, мучили голодом, тела их были измождены ударами». Ганнибал велел положить перед пленными «несколько полных галатских вооружений, в какие облекаются обыкновенно цари их, когда идут на единоборство; кроме того, он велел поставить тут же лошадей и внести нарядные военные плащи. После этого Ганнибал спросил юношей, кто из них желает вступить в единоборство друг с другом, с тем что победитель получит в награду выставленные предметы, а побежденный найдет в смерти избавление от удручающих его зол».
Все пленные изъявили желание участвовать в единоборстве. Это не входило в планы распорядителя и организатора необычного зрелища. Ганнибал приказал бросить жребий, и пленные молили богов, чтобы быть отмеченными суровым жребием. Когда результат стал известен, двое обреченных на бой ликовали, а прочие опечалились. «С окончанием поединка оставшиеся в живых пленники одинаково благословляли как победителя, так и павшего в бою, потому что и этот последний избавлялся от тяжких страданий, какие им самим предстояло еще терпеть. Подобные же чувства разделяло и большинство карфагенян: они раньше видели страдания уцелевших пленников, которых теперь уводили в кандалах, и жалели их, а умершего по сравнению с ними все почитали счастливцем».
До конца II века до н. э. римляне устраивали гладиаторские сражения исключительно на погребальных празднествах. Великий карфагенский полководец задолго до римлян сломал их традицию. Но если римляне впоследствии использовали гладиаторские бои для развлечения, для удовлетворения своих низменных страстей, то Ганнибал преследовал иную цель. Как пишет Полибий, он подготовил своих воинов к собственной речи, надеясь, что после зрелища карфагеняне правильно воспримут его слова.
– Я показал состояние этих несчастных для того, чтобы вы при виде чужих страданий научились, как лучше поступать самим в таком положении, ибо и вы призваны судьбою к подобному состязанию, и перед вами лежат теперь подобные победные награды. Вам предстоит или победить, или умереть, или живыми попасть в руки врагов, но при этом победными наградами будут служить для вас не лошади и плащи, но обладание богатствами римлян и величайшее блаженство, какое только мыслимо для людей.
Если вы падете в битве, сражаясь до последнего издыхания за лучшие свои стремления, то закончите жизнь, как подобает храбрым бойцам, без всяких страданий. Напротив, если в случае поражения вы из жажды жизни предпочтете бежать или каким-нибудь иным способом сохранить себе жизнь, то на вашу долю выпадут одни лишь беды и страдания. Ибо нет между вами такого безумца или глупца, который мог бы льстить себя надеждою возвратиться на родину бегством, если вы только вспомните длину пути, пройденного от родных мест, если вспомните величину рек, через которые переправлялись.
Всецело откажитесь от подобной мечты и настройте себя по отношению к своей доле совершенно так, как вы были только что настроены видом чужих бедствий.
Ведь вы благословляли одинаково судьбу победителя и павшего в бою противника; те же чувства должны вы испытывать и относительно самих себя: все должны идти на борьбу, с тем чтобы победить или, если победа будет невозможна, умереть. О том, чтобы жить после поражения, вы не должны и думать.
Если таковыми будут ваши намерения и помыслы, за вами последует и победа, и спасение. Никогда еще люди, принявшие такое решение добровольно или по необходимости, не обманывались в своих надеждах одолеть врага. Пусть неприятели питают надежду, что большинство их найдет спасение в бегстве благодаря близости родины; зато несокрушима должна быть отвага людей, лишенных такой надежды.
Таким был урок мужества от Ганнибала в изложении Полибия; насколько он был действенным, узнаем из дальнейшего повествования.
Путь от Испании до Италии казался неодолимым для всех, кто приблизительно представлял его. Даже многие из друзей Ганнибала сомневались не только в успешном завершении войны – они не верили, что возможно довести войско до самой Италии. Карфагеняне должны были пройти через территорию многих враждебных племен, одолеть Пиренеи и Альпы. Не только враги и природа представляли опасность для войска Ганнибала: очень остро стоял вопрос обеспечения армии продовольствием.