«Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы

Хаммель Клаус

Ш о к н е х т. Ну и продувной же вы малый, господин фон Гейден.

Ф о н Г е й д е н. Мы прочно опираемся на директивы, господин Шокнехт. Это главное. И работаем с людьми.

Ш о к н е х т. Жив ли ваш кузен?

Ф о н Г е й д е н. Навещаю его каждую зиму.

Ш о к н е х т. Значит, он не закрыл для вас свои объятия?

Ф о н Г е й д е н. Я организую для него сельскохозяйственный кооператив. (Хочет идти дальше.)

Ш о к н е х т. Коллективное хозяйство для кузена? Вы? Да еще на Западе?

Ф о н Г е й д е н. Самое трудное развернуть

агитацию. Я действую по вашей системе: индивидуальный подход. К сожалению, отпуска никогда не хватает, чтобы поставить все точки над «и». Опасаюсь, что фермеры не хотят такого председателя, как мой братец. Знаете, обычная предвзятость: для них он ведь пришлый.

Слышно, как дети поют песенку о фонарике.

Поверите, их не убеждает даже такой веский аргумент, что кузен удрал от самого Рокоссовского.

6

Партбюро. На стене большой план строительства Рима и его окраин. Э р л е, Ш о к н е х т.

Э р л е. Один, без провожатого?

Ш о к н е х т. Он довел меня до самой двери и помчался за пенсией. Потом снова меня под уздцы возьмет. Скажи, у этого Гейдена чердачок в порядке? Впрочем, иногда мне казалось, что он надо мной потешается.

Э р л е. Старик, видно, морочил тебя басней о колхозе для кузена? Значит, он питает к тебе симпатию.

Ш о к н е х т. У одной тетеньки я, видите ли, в фаворе, раз она обращается со мной, как с бродягой. Другой — из чистой симпатии — наплел мне с три короба. Попробуй тут разберись.

Э р л е. Акклиматизируешься у нас и будешь прекрасно с ними ладить. Они не выставляют свои чувства напоказ.

Ш о к н е х т. Ты сам давно ли здесь?

Э р л е. Да без малого пять годочков.

Ш о к н е х т. А раньше где был?

Э р л е. В армии.

Ш о к н е х т. И они тебя отпустили? Такого парня! Видно, проштрафился?

Э р л е. Жертва шефского договора. Помощь деревне! У нас было соглашение с Римом: строили им кое-что. Я ведь служил в инженерных войсках.

Ш о к н е х т. Ну и?

Э р л е. В соглашении был такой пунктик: они направят нам в часть двенадцать сверхсрочников, а часть откомандирует в Рим политрука на партработу. Я и есть тот политрук.

Ш о к н е х т. Быть этого не может.

Э р л е. В соглашении все сформулировали гораздо тоньше. Но смысл тот же самый. А когда мы захотели схитрить, то Ремерша чуть ли не до генштаба дошла.

Ш о к н е х т. А здешний бургомистр тоже из вашей части?

Э р л е. Нет, он служил на флоте. Вот-вот должен был стать капитаном дальнего плавания. Но глаза подвели, какая-то хворь напала. Пришлось навечно на якорь стать.

Ш о к н е х т. А фрау Ремер тут как тут; разумеется, чисто случайно оказалась поблизости. Вам только летчика не хватает.

Э р л е. Есть и летчик. Он ведает у нас вопросами культуры и социального обеспечения.

Ш о к н е х т. Пилот?

Э р л е. Нет, из наземной службы. Сперва был диспетчером на мельницах. Выдающийся стратег. На днях уехал в центр, к начальству,

чтобы выкачать пару рубликов на наш проект отпускных участков.

Ш о к н е х т. Что еще за штука?

Э р л е. Хотим по всему району сдавать профсоюзам дома, оставшиеся без хозяев. Оборудуем их для отдыха многодетных семей. У нее дьявольское чутье на людей, товарищ Шокнехт.

Ш о к н е х т. У фрау Ремер?

Э р л е. Да. Строго между нами. Моя функция тоже весьма необычна. Я слежу, чтобы она не слишком забегала вперед. Являюсь чем-то вроде тормоза, причем секретного, чтобы никто-не заметил. За двенадцать лет она на голом месте буквально из ничего наладила такое хозяйство, что равного ему не найдешь. Но ей все мало. Она, например, одержима идеей осуществить и вот такой план. (Показывает на стену.)

Ш о к н е х т. Выглядит весьма импозантно.

Э р л е. Еще бы, план разработан видными архитекторами, лучшими градостроителями. За него нам краснеть не придется.

Ш о к н е х т. Ну и стройте в добрый час.

Э р л е. А ты знаешь, во что это обойдется? У тебя есть под рукой заводы, которые станут именно нам поставлять блоки, щиты и прочие стройматериалы? А может, у тебя есть лапа в Совете министров, чтобы провести там особый статут для Рима?

Ш о к н е х т. Но ведь до сих пор вы строили?

Э р л е. Всего несколько объектов. А ей город подавай и поскорее. Да в том-то и дело, что не ей одной. Вся молодежь на ее стороне. Главным образом молодежь.

Ш о к н е х т. На мой взгляд, это отлично.

Э р л е. Наши мелиораторы — горячие головы! — уже раз хотели снести все деревни в округе и поставить начальство перед фактом. Девять тысяч душ оказались бы под открытым небом. Тогда пришлось бы дать приказ строить город. На этом и сгорел мой предшественник. Безвинно.

Ш о к н е х т. Такая у нас работа, Эрле. Где ты видел партийного руководителя без ожогов. А план-то продуман? База есть?

Э р л е. Все продумано, база обеспечена. (Подходит к карте). Общей жизненно важной артерией является вот эта низменность. Полторы тысячи гектаров затопленных лугов и болота, идеальная кормовая база для выращивания племенного молодняка. Именно на этом и остановился Рим, предварительно посоветовавшись с партийным руководством. Вместе с ближайшими соседями мы создали общую бригаду мелиораторов, потом и другие деревни подключились, а дальнейшие шаги диктовались логикой и необходимостью: отвоеванные пастбища надо использовать для кооперативного выращивания скота. Матушка-природа выдвинула важнейший аргумент: ведь каждый сам по себе не осилил бы осушение такого участка. Телок мы продаем молочнопромышленным базам, главным образом соседним в Бродерсдорфе и Айхгасте. А в перспективе мы объединимся с ними в единый комбинат, в крупное народное предприятие. Не сегодня и не завтра, но, думается мне, еще при нашей жизни. И тогда, товарищ Шокнехт, настанет время осуществить план строительства такого города. Правда, большие начальники могут дать указание строить его и не в Риме. И если нас лукавый попутал, то, глядишь, и не пройдет наш проект генерального плана переустройства.