Римская история
Шрифт:
85. Тигран, собрав 250.000 пехоты и всадников около 50.000, послал из них около 6000 в Тигранокерту; они прорвались через укрепления римлян к гарнизону и, забрав жен царя, вновь возвратились. С остальным войском сам Тигран двинулся на Лукулла. Митридат, впервые встретившийся тогда с ним, советовал ему не вступать с римлянами в сражение, но, окружая их одной только конницей и опустошая землю, постараться довести их до голода тем же способом, как и сам он под Кизиком, доведенный Лукуллом до истощения, потерял без битвы все свое войско. Тигран, посмеявшись над таким его военным планом, двинулся вперед, готовый вступить в сражение. Увидав малочисленность римлян, он с насмешкой сказал о них: «Если это послы, то их много, если же враги, то их чересчур мало». Лукулл, увидав позади Тиграна удобный холм, приказал коннице нападать на Тиграна с фронта, привлекать (внимание неприятеля) на себя и без сопротивления отступать, чтобы ряды варваров при преследовании расстроились; а сам с пехотой незаметно окольными путями двинулся на этот холм. И когда он увидал врагов, растянувшихся в преследовании на большое пространство и чувствовавших себя как бы победителями, а весь их вьючный скот у себя под ногами, Лукулл громко воскликнул: «Наша победа, о мои храбрые воины!» и первый бегом бросился на вьючный скот. Животные тотчас
86. Видя со стен Тигранокерты произошедшее поражение, Манкей разоружил всех греков, которые служили у него наемниками, подозревая их (в готовности изменить); они же, боясь ареста, ходили все вместе с палками в руках и вместе же ночевали; а когда Манкей направил против них вооруженных варваров, то они, намотав платье на левую руку вместо щитов, смело напали на них; оружие убитых они распределили между собой. Когда они по возможности собрали его достаточно, они захватили часть стены между двумя башнями и стали звать римлян, находившихся вне стен, и принимали их, когда они поднимались на стену.
Так была взята Тигранокерта и было разграблено много богатств, так как город был выстроен недавно и заселен с великолепием.
87. Тем временем Тигран и Митридат, обходя области, собирали другое войско, главное начальство над которым было поручено Митридату, так как Тигран считал, что перенесенные им несчастия были для него наукой. Они послали и к парфянскому царю, призывая его к себе на помощь. Так как и Лукулл отправил к нему послов и предлагал ему или заключить с ним союз, или не вмешиваться в их взаимную борьбу, то парфянский царь тайно заключил союз с обоими и не спешил прийти на помощь ни тому, ни другому. В это время Митридат готовил оружие в каждом городе и призвал к оружию почти всех армян. Выбрав из них самых лучших — около 70.000 пеших и половину этого числа конных, он остальных отпустил, а этих распределил на отряды и когорты почти так же, как италийское войско, и передал их на обучение понтийским учителям. Когда Лукулл к ним приблизился, то Митридат все пешее войско и большую часть конницы поставил на холме; с остальной же конницей Тигран напал на римлян, занятых собиранием провианта, но был ими разбит. Вследствие этого римляне еще более безбоязненно стали собирать продовольствие возле самого лагеря Митридата и стали тут лагерем. Как-то вновь поднялась большая туча пыли, так как приближался Тигран. Их план был такой, чтобы Лукулл оказался между ними двумя. Заметив это, Лукулл выслал лучших из всадников возможно дальше вступить с Тиграном в сражение и помешать ему развернуть походную колонну в боевой строй, а сам, вызывая Митридата на бой… и окружая лагерь рвом, не стал вызывать его на сражение, пока начавшаяся зима не заставила всех прекратить военные действия.
88. И вот Тигран удалился во внутренние части Армении, а Митридат устремился в Понт, где были еще остатки его царства, имея 4000 собственных воинов и взявши столько же других у Тиграна. Следом за ним двинулся и Лукулл; ему тоже пришлось уйти вследствие недостатка продовольствия. Предупредив его, Митридат напал на Фабия, оставленного здесь Лукуллом главнокомандующим, и, обратив его в бегство, убил 500 человек. Фабий освободил всех рабов, которые были у него в лагере, и в течение целого дня опять сражался с Митридатом; сражение шло с переменным успехом, пока не пришлось поспешно вынести из боя Митридата, пораженного камнем в колено и стрелою под глазом. После этого много дней сохраняли спокойствие: одни — вследствие страха за здоровье царя, другие — вследствие большого количества раненых. Ухаживали за Митридатом агары, скифское племя, пользующиеся змеиным ядом для лечения и поэтому всегда бывшие при царе; к Фабию же прибыл Триарий, другой военачальник Лукулла, со своим войском и принял от Фабия и власть и звание. Немного времени спустя, когда Триарий и Митридат собирались вступить друг с другом в сражение, поднялся такой ураган, которого не помнят, сорвал у того и у другого палатки, подхватил багаж и вьючный скот и из людей некоторых сбросил в пропасть. Тогда оба они разошлись.
89. Но при известии о приближении Лукулла Триарий, стремясь закончить дело до его прихода, еще ночью двинулся к передовым (сторожевым) отрядам Митридата. Долгое время сражение было нерешительным; тогда царь усиленным натиском на своем участке решил сражение и, рассеяв неприятелей, запер их пехоту в болотистой канаве, где они погибли, не имея возможности стоять. Конницу же он преследовал по равнине, энергично стараясь использовать счастливый поворот судьбы, пока какой-то римский центурион, бежавший около него, как раб, не нанес ему в бедро глубокой раны мечом, не надеясь, что сумеет поразить его в спину из-за панциря. Ближайшие к Митридату тотчас же убили его, Митридат же был унесен в тыл, и его друзья поспешно отозвали войско назад, несмотря на блестящую победу. Среди сражающихся возникло смятение и недоразумение при таком бессмысленном отозвании, возник страх, нет ли чего ужасного с другой стороны; узнав, наконец, в чем дело, солдаты окружили тело Митридата на равнине и шумели, пока врач Тимофей, остановив кровь, не показал его с возвышенного места; так было и с македонянами в Индии, испугавшимися за Александра: Александр показался перед ними у храма выздоравливающим. Как только Митридат поднялся, он стал тотчас упрекать тех, которые отозвали войско из битвы, и в тот же день вновь повел войско на римский лагерь. Но римляне в страхе успели уже бежать из него. Когда обирали трупы убитых римлян, то выяснилось, что убито было 24 трибуна и 150 центурионов. Такое число начальников редко когда погибало у римлян в одном сражении.
90. Митридат устремился в Армению, которую римляне теперь называют Малой Арменией, и то, что легко было забирать с собой из продовольствия, он забирал, а неудобное уничтожал, заранее лишая продовольствия подходившего Лукулла. И вот некий римлянин, сенатор, по имени Аттидий, по суду изгнанный из отечества, давно уже пришедший к Митридату и удостоенный его дружбой, был схвачен, так как злоумышлял на его жизнь. Царь казнил его,
91. Таким образом, эта война Лукулла против Митридата не была доведена до твердого и решительного конца. Обеспокоенные отпадением Италии и стесненные голодом, так как на море грабили морские разбойники, римляне решили, что несвоевременно для них вести другую, столь значительную войну, пока не справятся с трудностями. Получив обо всем этом сведения, Митридат вторгся в Каппадокию и укрепил свое собственное царство. Римляне не обращали внимания на такую его деятельность, пока очищали море от пиратов. Но когда оно было очищено и очистивший его Помпей был еще в Азии, они тотчас взялись за войну с Митридатом и послали Помпея в качестве главнокомандующего и в этой войне. Так как мне кажется, что совершенное Помпеем на море являлось преддверием его похода против Митридата, и так как рассказ об этом не встречается ни в каком специальном сочинении, то я считаю нужным включить его в эту часть своей работы и быстро пробежать события, как они происходили.
92. Когда Митридат в первый раз вступил в войну с римлянами и завладел всей Азией, так как Сулла задержался ввиду затруднений в Элладе, то он, полагая, что ему недолго придется владеть Азией, все опустошил, как я указал раньше, а на море допустил морских разбойников, которые вначале плавали, как обычно у пиратов, на небольших и немногочисленных быстроходных судах и грабили; когда же война стала затягиваться, их стало появляться больше, плавали они уже на больших кораблях. Испробовав сладость больших доходов, они не прекратили этого дела и тогда, когда Митридат был побежден, заключил мир и удалился в свое царство. Люди, лишенные вследствие войны средств к жизни, оторвавшиеся от родины и впавшие в жестокую нужду, стали искать себе пропитания не на суше, а на море, вначале на легких разбойничьих судах и полуторках, а затем стали плавать уже на биремах и триерах, причем у них были разбойничьи военачальники, как в настоящей войне. Они нападали на неукрепленные города, стены других городов они или подкапывали, или разбивали, или брали штурмом и разграбляли, а людей побогаче отвозили до пристаней в расчете на выкуп. И эти доходы, обижаясь уже на прозвание пиратов, они называли военным жалованьем. Они имели ремесленников, насильно приставленных и постоянно заготовляли лес, медь, железо, свозя все это вместе. Их дух поднимался от получаемой прибыли; уже не считая своего занятия разбоем, они приравнивали себя к царям и тиранам, считали себя большим военным лагерем и полагали, что, объединившись, они будут непобедимыми; они сами себе строили корабли и производили оружие. Главным местом стоянки для них всех или их лагерем была так называемая Суровая Киликия; но они имели повсеместно гарнизоны и укрепленные пункты, пустынные острова и пристани; но самыми важными пунктами они считали те, которые находились около этой Киликии, скалистой, не имевший гаваней и вздымающейся высокими вершинами. Поэтому они все стали называться общим именем киликийцев, так как это зло, по-видимому, пошло вначале от жителей Суровой Киликии, а потом к ним присоединились сирийцы, жители Кипра, Памфилии, прибрежных стран Понта — одним словом, почти все восточные племена. Видя, что война с Митридатом становится серьезной и затяжной, эти люди, предпочтя действовать, а не страдать, избрали себе для жизни море вместо земли.
93. Таким образом вскоре из них образовались многие десятки тысяч, и они господствовали не только в восточной части моря, но и над всем морем вплоть до Геркулесовых столбов; и уже они были победителями в морском бою над некоторыми из римских полководцев, в том числе над наместником Сицилии, у самых берегов Сицилии. Все пути оказались непроезжими, а вследствие отсутствия обмена страна стала нуждаться в изделиях ремесла. Сами римляне испытывали особенно много бедствий: их провинции находились в тяжелом положении, и сами они, при своей многочисленности, терпели тяжкую нужду. Между тем, им представлялось большим и трудным делом уничтожить столько морских отрядов, так как они были разбросаны кругом по всей земле и морю и им, как морякам, легко было благодаря своему снаряжению ускользать; выступали они не из родной земли, известной всем, и не имели ничего собственного и личного, но только то, что в данный момент попадало под руку. Поэтому война с ними была необычной, не имела ничего закономерного; ничего твердого или ясного; этим она вызывала чувство беспомощности и страха. Мурена попытался вступить с ними в борьбу, но ничего не сделал значительного. Ничего не добился Сервилий Исаврийский после Мурены; даже больше — обнаглевшие морские разбойники стали высаживаться на побережьях Италии, около Брундизия и Этрурии; они захватили в плен ехавших по дороге женщин из знатных фамилий и отобрали у двух преторов их знаки отличий.
94. Не желая больше терпеть такой ущерб и позор, римляне специальным законом выбрали бывшего тогда у них в величайшей славе Гнея Помпея на три года полномочным военачальником на всем море вплоть до Геракловых столбов и прибрежной земли на расстояние от моря на 400 стадий вглубь. Царям и правителям, всем народам и городам они послали приказ всячески содействовать Помпею, а ему самому дали право набирать войско и собирать деньги. И от себя они отправили по набору большое войско, все корабли, которые имели, и дали денег до 6000 аттических талантов. Таким большим и трудным делом считали они овладеть столькими укрепленными стоянками, на столь большом море, в стольких бухтах, когда они умели так хорошо скрываться, легко уходить и вновь незаметно нападать. Никогда еще до Помпея ни один человек не отправлялся в морской поход, облеченный такой властью; у него в данный момент было войско в 120.000 пеших и 4000 всадников, кораблей вместе с полуторками 270, помощников, данных сенатом, которых называют легатами, — 25; между ними Помпей разделил все море и каждому дал корабли, всадников и пешего войска и знаки преторской власти, чтобы каждый из них был полным начальником над той частью моря, которая ему доверена, сам же он как царь царей объезжал их и наблюдал, чтобы они оставались, где были поставлены, чтобы они, преследуя пиратов, не бросались от одного неоконченного дела на другое и чтобы у него повсеместно были люди, которые бы выступали против пиратов и отрезали им возможность перебегать друг к другу.