Римская кровь
Шрифт:
— Расскажи мне о Елене.
Она пребывала в нерешительности совсем недолго:
— Ты ее друг? Ты бывал у нее?
— Нет.
— Откуда ты ее знаешь?
— Я ее не знаю.
Казалось, это ее позабавило.
— Тогда почему ты меня о ней спрашиваешь? Платье легко соскользнуло с ее плеч и собралось в складки на груди, задержанное кушаком. Ее кожа оказалась на удивление гладкой и упругой. На бледном обнаженном теле я рассмотрел ее драгоценности: серебряные браслеты на запястьях и изящное ожерелье, подчеркивавшее пышную округлость ее груди. Хотя драгоценности ей скорее всего не принадлежали, очевидно,
Казалось, она намеренно не замечает Тирона, позволяя ему тем самым внимательно ее рассмотреть. Он следил за ней с какой-то беспомощной напряженностью, с поджатыми губами и сведенными, точно от боли, бровями.
— Возможно, тебе следует просто ответить на мой вопрос. В конце концов, я уже за тебя заплатил. Только попробуй меня огорчить, и я пожалуюсь твоему хозяину и потребую деньги назад. Может, он тебя выпорет.
Электра громко рассмеялась.
— Не думаю, — сказала она. — Да и ты так не думаешь. — Она взяла со стола гребенъ и зеркальце и села на диван, глядя на свое отражение и расчесывая волосы. Она действительно была очень хороша. На месте хозяина я запросил бы за нее вдвое больше.
— Ты права. Я только хотел подразнить мальчика.
Она оторвалась от зеркальца только затем, чтобы изумленно поднять брови:
— У тебя извращенный ум. Думаю, мы попусту теряем время, разговаривая подобным образом.
Я покачал головой:
— Расскажи мне о Елене. Когда она вас покинула?
— Прошлой осенью. До зимы.
— Может быть, в сентябре?
— Да, пожалуй, в сентябре. Да, это произошло сразу после Римского праздника, я это хорошо помню, потому что в выходные дни у нас всегда много работы. Стало быть, в конце сентября.
— Сколько лет Елене?
— Совсем ребенок.
— Не старше Талии?
— Я сказала ребенок, а не младенец.
— И как она выглядит?
— Очень хорошенькая. Одна из самых прелестных девочек в нашем заведении, я всегда это говорила. Белокурая. Кожа похожа на светлый мед. Думаю, ее родители могли быть и скифами. У нее прекрасное тело, очень пышное для ее возраста, полная грудь, широкие бедра и тонкая талия. Как она гордилась своей тонкой талией!
— У нее был постоянный посетитель. Мужчина, который, судя по всему, заботился о ней особенным образом?
Электра озабоченно посмотрела на меня.
— Так ты пришел ради этого?
— Да.
— Ты его друг? Как там его зовут? Кажется, Секстом?
— Да, так его звали. Нет, я не был его другом.
— Ты говоришь так, будто он умер.
— Он умер.
Она положила гребень и зеркальце себе на колени:
— А Елена? Она была с ним, когда он умер? Ты знаешь, где она сейчас?
— Мне не известно о ней ничего, кроме того, что можешь сообщить мне ты.
— Она была прелестной девушкой. Такой нежной. — Электра внезапно погрустнела и показалась мне еще более прекрасной. Мгновение спустя она снова взяла гребень и зеркальце. — Поэтому она тут и не задержалась. Она была здесь, наверное, год, не больше. Хозяин купил ее на аукционе в храме Кастора вместе с полудюжиной других девушек — все одного возраста. Но она была особенной, пусть он этого и не видел.
— Зато видел Секст.
— Старик? О да. После первого раза он приходил сюда не реже чем раз в пять-шесть дней. Ближе к концу он иногда заходил сюда ежедневно.
— К концу?
— После того как она забеременела. Перед тем, как она покинула заведение.
— Забеременела? Кто же был отцом?
Электра рассмеялась:
— Если ты забыл, здесь публичный дом. Не всякому посетителю достаточно сидеть и просто смотреть, как женщина расчесывает волосы. — Она пожала плечами. — В подобных местах девушка никогда не знает точно, кто это был, хотя некоторые не прочь пофантазировать. С Еленой это случилось в первый раз. Я рассказала ей, как избавиться от ребенка, но она не послушалась. По правилам, я должна была поставить в известность хозяина.
— Но не сделала этого. Почему?
— Я же тебе сказала: Елена была такая милая, такая нежная. Она очень хотела ребенка. Про себя я думала, что если она сможет скрывать беременность от хозяина достаточно долго, то ему придется с этим смириться, пусть он и не позволит ей оставить ребенка.
— Но Елена рассказала об этом не только тебе. Некоторые девушки не прочь пофантазировать, говорила ты. Что придумала она?
Ее глаза вспыхнули гневом.
— Ты знаешь ответ. Это очевидно по тому, как ты спрашиваешь.
— Мне известно только то, что рассказала мне ты.
— Хорошо. Она сказала старику Сексту, что она беременна и что ребенок от него. И этот глупец ей поверил. Иногда мужчины ужасно хотят сделать ребенка. Ты знаешь, он потерял сына; он постоянно твердил ей об этом. Может, именно поэтому она знала, что он ей поверит. Кто знает, может, это действительно был его ребенок.
— И как это могло помочь Елене?
— А ты как думаешь? Любая девушка в подобном заведении мечтает об этом, по крайней мере, пока не поумнеет. Мечтает, чтобы в нее влюбился богач, выкупил ее у хозяина, взял ее к себе. Или даже чтобы он выпустил ее на волю, приобрел ей дом, где она могла бы воспитать своего ребенка как гражданина. В самых диких ее фантазиях он может даже признать незаконнорожденного, сделать его наследником. Иногда такие чудеса случаются. Елена была достаточно молода, чтобы грезить об этом.
— И чем все это кончилось?
— Секст пообещал выкупить ее и дать ей свободу. Он даже говорил, что женится на ней. Так сказала мне она. Не думаю, что она это выдумала.
— А потом?
— Он просто перестал приходить. Какое-то время Елена делала вид, что все в порядке, но ее беременность становилась все заметней, а дни шли и шли. Я утешала ее, когда она рыдала по ночам. Мужская жестокость…
— Где она сейчас?
— Хозяин продал ее.
— Кому?
— Не знаю. Я думала, что ее, наверно, в конце концов купил Секст. Но ты говоришь, он мертв, и ничего не знаешь о Елене.
Я покачал головой.
— За ней пришли в конце сентября. Без предупреждения, без подготовки. Прибежал Стабий и велел ей собирать вещи. Хозяин продал ее, и она должна немедленно уйти. Задрожав, как котенок, она закричала от счастья, и я закричала вместе с ней. Она не стала брать с собой ничего из вещей, сказав, что Секст купит ей вещи куда лучше. Я проводила ее по коридору. Ее ждали в прихожей. Увидев этих людей, я поняла, что что-то не так. Думаю, она тоже это поняла, но попыталась это скрыть. Она поцеловала меня и улыбнулась, выходя с ними за двери.