Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников
Шрифт:
— Мы в доме одни. Отца вызвали в Анкону, чтобы предать там преступника казни.
— Вы меня боитесь? — спросил Ринальдо.
— О нет! Нет, но…
— Пусть вопрос приличия вас не беспокоит.
— Ну, тогда заходите и удовольствуйтесь тем, что найдете у нас.
Они ввели его в тесную комнатку, принесли хлеб и сыр, инжир и яблоки, поставили на стол вино. Ринальдо пригласил девиц выпить с ним и, когда все выпили по два-три бокала, завел разговор:
— Сдается мне, вы в высшей степени хорошие
Тут он снял фальшивый нос, и девицы рассмеялись.
А Ринальдо продолжал:
— Есть у вас одежда для продажи?
— Кое-что найдется, — сказала старшая сестра.
— Покажите.
Девицы принесли одежду, что была в доме. Оказался среди прочего и довольно неплохой мундир. Его и выбрал Ринальдо. После чего они опять сели за стол и распили еще две-три бутылки.
Ринальдо спросил, где ему лечь, и девицы признались, что в доме есть всего одна постель.
— Придется нам ее разделить, — пошутил Ринальдо.
Девицы подтолкнули друг друга, захихикали. И старшая, улыбаясь, сказала:
— Это неприлично!..
Девицы принесли несколько подушек и пожелали гостю спокойной ночи. Сами же спали они мало.
Когда наступил день, все встали, позавтракали, и Ринальдо надел купленный мундир.
— Что и говорить! Теперь, когда вы надели мундир, сразу видно, что вы истинный кавалер, — сказала старшая.
А младшая сестра добавила:
— Переночуйте еще ночь у нас! Теперь, когда мы вас знаем, мы не будем разводить церемоний.
— Но и в церемониях заключена приятность, — возразил Ринальдо. — Будьте счастливы, милые девушки, и помните обо мне!
С этими словами Ринальдо покинул место своего ночлега, обошел Анкону, добрался до Поджо, где купил коня, и, не задерживаясь, поскакал к границе Папской области.
Терамо, город в области короля Неаполя, был первым, где Ринальдо остановился и отдохнул.
В Аквиле он купил себе несколько разных костюмов и взял в услужение молодого расторопного паренька, которого звали Антонио. После чего поскакал дальше и под именем графа Мандокини въехал в Неаполь.
В этом дивном городе он снял прекрасную квартиру, хозяева которой были люди приветливые, а из окна открывался вид на гавань.
Жил Ринальдо очень тихо, много читал, еще больше размышлял и даже писал стихи, писал музыку к стихам и пел их, аккомпанируя себе на гитаре. Так он проводил время.
Но мало-помалу его одолела скука, он начал чаще выходить из дома, посещал общественные парки, трактиры и рестораны, где прислушивался к разговорам. Не раз и не два он сам был — как Ринальдини — предметом этих разговоров, и тогда он совершенно спокойно тоже вставлял слово-другое.
Однажды какой-то приезжий сообщил, что в Ферраре схватили и бросили в тюрьму Ринальдини. И атаман с интересом прислушался к разговорам присутствующих. Благодаря всему этому он чувствовал себя в Неаполе с каждым днем увереннее.
Среди гуляющих в парках — всех их Ринальдо видел изо дня в день — его внимание привлек человек в мундире. Он был, по его собственным словам, корсиканцем, и окружающие величали его капитаном.
Человек этот нередко просиживал за стаканом шоколада полдня, не произносил ни слова, а когда с ним здоровались, отвечал только поклоном. Он всегда смотрел прямо перед собой и, казалось, погружен был в глубочайшие размышления. На него все обращали внимание, он же, казалось, не обращал внимания ни на кого, и никто не знал, чего от него можно ждать.
С этим незнакомцем Ринальдо намеренно пытался сблизиться. Но ему никак не удавалось его разговорить.
Однажды Ринальдо вступил с ним в беседу с большей настойчивостью, чем обычно.
— Уважаемый господин! — обратился Ринальдо к нему. — Извините, я хотел бы высказать вам свое мнение.
— Обо мне?
— Вы, видимо, истинный философ.
— Философом может быть каждый человек, если хочет им быть, и преуспеет в философии, ежели он действительно философ.
— В последнее я верю, в первое — нет.
— От каждого человека зависит, счастлив он или несчастлив. Каждый человек счастлив, если только действительно этого хочет.
— Но поскольку у каждого человека свои собственные понятия о счастье, — сказал Ринальдо, — то…
— То вы хотите знать, каковы мои? Мои понятия о счастье лежат несколько вне окружающего нас человеческого мира.
— Я не понимаю вас, капитан.
— Я так и думаю. В этом мире вообще нет и не может быть полного взаимопонимания. Любая беседа — сплошное недоумение, но это, пожалуй, и к лучшему, иначе она была бы столь же однообразной и утомительной, как монашеский хор. Лучшим, прекраснейшим единомыслием могут обладать лишь души и духи.
— Знаком вам мир духов? — осведомился Ринальдо.
— Так же хорошо знаком, как знакомы мне вы.
— Но я же никогда не видел вас до того, как попал в Неаполь.
— Не сомневаюсь. Я вижу вас здесь тоже в первый раз. Но, тем не менее, я вас знаю.
— Так, значит, вы — ведьмак. Кто сказал вам, кто я такой?
— Моя наука.
— Вы, стало быть, проникаете мысленным взором в тайны? Вы общаетесь с духами?
— Сейчас я разговариваю с человеком, который, как я надеюсь, исправился, — сказал капитан, поднялся, уплатил по небольшому счету и ушел. У Ринальдо не хватило смелости последовать за ним.