Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного
Шрифт:
Среди политической чехарды аппаратурные патриоты вспомнили о государственных способностях Ринамы; они решили разыграть карту «Нювогаз — Ляйвиксни против Ицленя» с участием «борвёгачной собачки». Политики, разумеется, не отказались, и Ринаме пришлось упорно отбиваться от грубых посягательств политически озабоченных мужчин. «Плох тот политик, который не мечтает стать президентом», — резюмировала честная женщина и выключила телевизор.
«Радуйся, собака, мы закончили», — устало сообщил охрипший тенор. «У вас есть вопросы, моя прелесть?» — поинтересовался любезный соблазнитель. «Скажите, мерзавцы, почему радиодикторы желают мне „всего доброго“?» «Они такие же собачки, как ты», — отрапортовал невинный девичий голос. «Мы тут ни при чём, мадам», — вздохнуло неподражаемое сопрано. «Понятия не имею, откуда взялись эти грязные стукачи», — разволновался настоящий мужчина.
Освобождённая женщина вдохнула полной грудью и отправилась в Юридическую консультацию. Пожелав адвокату «всего доброго», она с его помощью написала прошение об амнистии.
— Я думаю, он попадёт под амнистию, — уверенно предположил адвокат.
— Но этого недостаточно, я хочу наказать виновных, — с горячностью воскликнула Ринама.
— Тогда можете рассчитывать на меня, — уважительно сказал стукач. — Не забудьте: моя фамилия Бадзю.
«Угомонись, собака», — потребовала виртуальная мафия. «Преступники должны сидеть в тюрьме», — заупрямилась неугомонная героиня. «Твоя тюрьма — твой дом», — хором напомнили мафиози.
В полубреду Ринама переступила порог «нечистой» квартиры. «Как ты себя чувствуешь, Бадзюшка?» — вежливо поинтересовались преступники. «Плохо», — откровенно призналась Ринама. «Сейчас будет ещё хуже», — предупредили аппаратурные садисты. В то же мгновение Ринама задёргалась, как от электрического шока; одной рукой она схватилась за голову, в которой орал радиоприёмник, а другой пыталась удержать непослушное тело, которое ей больше не принадлежало. «Дыши, Бадзюшка», — загоготали мафиози, сжимая женское горло аппаратурными тисками. «Я больше не могу, я больше не могу», — надрывалась в ринаминой голове Лала Агёчвупа.
Аппаратурная жертва держалась десять часов. Рано утром она свалилась на пол и стала кататься из угла в угол. «Я больше не могу», — вторила Ринама звёздной певице. Она хотела провалиться сквозь землю, но под ней были три этажа. «Я больше не могу!» — завыла Ринама на весь Ратис. «Наконец-то», — удовлетворённо прошипела невинная девушка. «Ты разве не ушла?!» — с надеждой закричала Ринама. «Вот навязалась на мою голову. Ты же без меня подохнешь, собака». «Я сейчас умру. Сделай что-нибудь», — прохрипела изничтоженная женщина. «А ты заслужи, — служи, тётка, служи. Попроси меня как следует». «Я тебя умоляю», — заплакала умирающая жертва. «Давно пора, — сжалилась невинная девушка. — Включай, тётка, телевизор. Там снимем».
Ринама по-пластунски доползла до благодетеля и включила пятый канал. Через полчаса голова её просветлела, а тело стало спокойным и послушным. До позднего вечера Ринама пластом пролежала на софе, уставясь в спасительный экран. Волей-неволей она приобщилась к политической жизни страны.
В Водяной республике политика агонизировала вместе со страной. По существу, президент управлял только премьер-министрами, которых менял, как перчатки. В обстановке разгула преступности Ицлень привлёк к политике силовые структуры, но милиционеры не знали, как управлять страной. Нововодяной республикой — в своих корыстных интересах — управляли нововодяные миллиардеры, которых политический крестник Ицленя — идейный демократ Мецвон — назвал по-импортному «олигархами». Олигархи кинули президентскую развалюху и ударились в самостийный разгул. Они подчинили себе всё и вся, за исключением ицленьских премьер-министров. Премьер-министры — по очереди — пытались спасти страну и авторитет президента. Они присваивали Ицленю демократические заслуги Борвёгача, мазали чёрной краской всю водяную историю, чтобы мрачная Постпеределка не выпячивалась на общем историческом фоне. Президентский телеканал обливал грязью пьяную водяную нацию, которая во все времена мешала мудрым вождям наладить в стране достойную жизнь. Впрочем, от него не отставали другие телеканалы, принадлежавшие олигархам. Им тоже не нравился народ, у которого больше нечего было украсть; по понятным причинам они не жаловали ксегенское государство, которое разоблачали с помощью линтасских репрессий. В разоблачениях крамолы олигархи оказались святее Религиозного Папы и подняли руку на спившегося демократического Всевышнего.
Виноватый народ, впавший от шизофренических ксегенских славословий в экстремальную скромность и самокритичность, с ужасом взирал на вакханалию власти. Мощными усилиями бесстыжей ицленькой банды из него потихоньку стали улетучиваться элементарная порядочность и культурность, но врождённое чувство национального достоинства искоренить было очень трудно. Втоптанный в грязь водяной народ отряхнулся и зароптал. Народное недовольство мгновенно уловили популистские уши монарха, который, ублажая подданных, начал бряцать ржавым оружием и стращать Акимеру пугачом. Старательный и трудолюбивый премьер-министр Нутип, которого Ицлень извлёк из БКГ, разводил руками, глядя снизу вверх на большую загадку природы. Народ, не в силах разгадать президентскую загадку, начал поговаривать о чрезмерном властолюбии Ицленя. Опровергая досужие домыслы, демократический вождь срочно уполз в отставку, бросив тяжёлую страну на тщедушного Нутипа. Подстёгиваемый народом премьер-министр готовился спасать страну, а Ринама готовилась встречать супруга.
Чтобы спасти страну, Нутипу нужно было стать президентом. В этом ему мощно помог всемогущий олигарх с красивой фамилией Осинкин. У олигарха был собственный телевизионный канал и своя печатная империя. Многомиллионная кампания в поддержку Нутипа не оставляла ни одного шанса другим кандидатам. В числе прочих претендентов отпал мэр Совкмы Вокжул. Вокжула к власти привёл демократический теоретик Вопоп. Мэр быстро освоил свои мэрзкие обязанности и завоевал авторитет гибкой и рациональной политикой. Вместе с авторитетом увеличивался его общественный вес и возрастало влияние на нововодяное общество. Подобно другим демократическим лидерам, Вокжул обзавёлся собственными соревнованиями и премиями и стал благодетельствовать народу не хуже коммунистического ксегена. Однако от демократических кухарок мэр отличался знанием политической кухни. По мере того, как президент разлагался, мэр всё более укреплял свои позиции. Он испортил отношения с политическим трупом, во имя спасения страны поднялся до политических высот и принял участие в президентской гонке. Вынужденный уступить миллиардеру Осинкину, Вокжул, вместе с другими аутсайдерами, занял выжидательную позицию.
38
Таким образом Нутип без потерь пришёл к власти, а Ринама — с большими потерями — дождалась Жреса.
Днём супруги миловались в гордом одиночестве, а ночью к ним присоединилась виртуальная девушка. «Радуйся, тётка, — заявила любительница виртуального секса. — А теперь в благодарность покажи, чего мы добились в постели». «Зачем?» — изумилась Ринама, отрываясь от возбуждённого мужа. «Как — зачем? А куда мы денем заграницу? Её так просто за пояс не заткнёшь». Ринама бросилась на мужа, а невинная девушка подбадривала влюблённых возгласами: «Вот это да! Прямо Акимера какая-то!»
С заграницей действительно надо было что-то делать, и Нутип круто взял быка за рога. Верный демократической традиции, он пополз за границу, не стесняясь в средствах. В пути он использовал всё, что попадалось под руку, в том числе — Ринаму Волокосу. Общаясь с лунной цивилизацией, изобретательный президент ловко оперировал подслушанным ринаминым мнением, выдавая его за своё собственное. Нутип не боялся прослыть плагиатором; он только вёл тонкую игру, в которую были втянуты спецслужбы полумесяца. Они назначили Ринаму «образцом для подражания» и стали усиленно на неё равняться.
Строго говоря, Ринама сама была в этом виновата. В борьбе за мировой авторитет она нечаянно перегнула палку. Чтобы успешно использовать спецслужбы против мафии, умная женщина сообразила втереться в доверие к мировому сообществу. В прямом эфире она блистала красноречием, поражала эрудицией и сражала наповал железной логикой. Лунные спецслужбы стали заложницами своей собственной игры. Яизаты слушали «борвёгачную собачку» потому, что её могли подслушивать певорийцы; а певорийцы ловили каждое ринамино слов из-за страха перед Акимерой. Ринама упивалась викторией, но её триумф оказался недолговечным. После того, как футбольная фанатка предсказала исход мирового первенства, восхищённые спецслужбы придумали использовать «собачку» в качестве «образца для подражания». Поскольку спецслужбы с Ринамой не считались, а только использовали, оскорблённая женщина замкнулась в себе и углубилась в повседневную текучку. С возвращением мужа жизнь начала налаживаться. Жрес зарабатывал мелким бизнесом, денег вполне хватало на сносное существование, но на адвоката народные мстители пока не тянули. Основная жизненная нагрузка легла на надёжные мужские плечи, и Ринама гораздо реже испытывала тяготы жизни, в том числе — аппаратурные. Зато разыгравшаяся мафия втянула в изуверскую игру чуть ли не весь Ратис. Мужчины и женщины, старики и дети передвигались по городу, как пешки по шахматной доске, — волею аппаратурных игроков.