Ринсвинд и Плоский мир
Шрифт:
Ринсвинд, разумеется, не видел всего этого, поскольку его собственные глаза были рассчитаны лишь на дневной свет, зато он заметил, как темный холм неторопливо встряхнулся и вдруг начал подниматься, закрывая собой звезды.
Появилось солнце.
Однако его лучи не спешили. Знаменитый свет Плоского мира, который проходит сквозь мощное магическое поле Диска с очень маленькой скоростью, мягко выплеснулся на земли, лежащие вдоль Края, и начал спокойное, бесшумное сражение о отступающими армиями ночи. Он разливался по спящему пейзажу, как расплавленное золото [5], –
Херрена не стала колебаться. Не теряя присутствия духа, она подбежала к краю нижней губы дедули и спрыгнула вниз, перекатившись при ударе о землю. Ее люди последовали за ней, с руганью приземлившись среди обломков.
Словно пытающийся отжаться толстяк, старый тролль оттолкнулся от земли и поднялся на ноги.
С того места, где лежали пленники, этого было не видно. Они поняли только то, что пол под ними продолжает раскачиваться и вокруг не смолкает страшный шум, по большей части неприятный.
Вимс схватил Ганчию за руку.
– Это в-земле-трясение, – выпалил он. – Давай отсюда сматываться!
– Золото я не брошу, – уперся Ганчия.
– Что?
– Золото. Парень, мы может стать богатыми, как Креозоты!
Возможно, коэффициент умственного развития Вимса равнялся комнатной температуре, но круглого идиота бандит распознавал с первого взгляда. Глаза Ганчии сверкали ярче, чем золото, и он неотрывно смотрел на Вимсово левое ухо.
Вимс в отчаянии оглянулся на Сундук. Тот по-прежнему был завлекающе приоткрыт, хотя от такой тряски крышка его должна была сразу захлопнуться.
– Нам его ни за что не унести, – намекнул Вимс. – Он слишком тяжелый.
– Зато мы спокойно унесем часть его содержимого! – крикнул Ганчия и прыгнул к Сундуку.
Пол снова затрясся.
Крышка захлопнулась. Ганчия исчез.
И чтобы Вимс не подумал, что это была случайность, крышка откинулась опять, всего на секунду, и огромный язык, багровый, как красное дерево, облизнул широкие, белые, как сикаморы, зубы. Потом Сундук закрылся снова.
К величайшему ужасу Вимса, из-под ящика высунулись сотни ножек. Сундук нарочито неторопливо поднялся, заботливо распутал свои конечности и, переступая ими, повернулся к бандиту. Его замочная скважина выглядела как-то особенно зловеще, словно говорила: «Ну, давай. Тебя-то мне и не хватает для полного счастья…»
Вимс попятился и умоляюще взглянул на Двацветка.
– Думаю, с твоей стороны было бы благоразумно развязать нас, – подсказал турист. – На самом деле он достаточно дружелюбен, стоит ему познакомиться с человеком поближе.
Вимс, нервно облизывая губы, вытащил нож. Сундук предупреждающе скрипнул.
Бандит разрезал стягивавшие пленников веревки и быстро отступил назад.
– Спасибо, – сказал Двацветок.
– По-моему, у меня опять швело шпину, – пожаловался Коэн, которому Бетан помогала подняться на ноги.
– Что будем делать с этим человеком? – спросила девушка.
– Отберем нож, и пушкай катитшя подобру-пождорову, – ответил Коэн. – Правильно?
– Да, господин! Спасибо, господин! – откликнулся Вимс и бросился к выходу из пещеры.
Его силуэт мелькнул на фоне серого
Солнечный свет, словно прибой, с бесшумным рокотом катился по Диску. Там, где магическое поле было немного послабее, языки утра в своем стремительном беге обгоняли день, оставляя позади себя отдельные островки ночи, которые, по мере того как сияющий океан продвигался все дальше, сжимались и исчезали.
Плато, окружающие Водоворотные равнины, вздымались на пути надвигающегося прилива словно огромный серый корабль.
Заколоть тролля можно, но овладение соответствующей техникой требует практики, а еще никогда и никому не удавалось попрактиковаться больше, чем один раз. Люди Херрены увидели, как из темноты, подобно обретшим плоть привидениям, выступают тролли. Клинки, ударившись о кремниевую кожу, разлетелись на куски, тишину прорезали один или два коротких, глухих вопля, а потом не осталось ничего, кроме криков, доносящихся из глубины леса, – бандиты старались оставить как можно большее расстояние между собой и карающей землей.
Ринсвинд осторожно высунулся из-за дерева и огляделся. Он остался один. Кусты у него за спиной шелестели – это тролли преследовали удирающую банду.
Он посмотрел наверх.
Высоко над его головой два огромных кристаллических глаза сфокусировались в ненависти ко всему мягкому, хлипкому и, главным образом, теплому. Ринсвинд сжался от ужаса, увидев, как рука размером с дом поднялась, сжалась в кулак и понеслась на него.
День наступил с бесшумным взрывом света. Огромная грозная масса дедули прорезала несущийся мимо световой поток, точно волнолом из тени. Ринсвинд услышал короткий скрежещущий звук.
Наступила тишина.
Прошло какое-то время. Ничего не случилось.
Запели птички. Над глыбой, которая некогда была кулаком дедули, жужжа, пролетел шмель и уселся на кустик тимьяна, росший из-под каменного ногтя.
Внизу что-то заскреблось. Из узкой щели между кулаком и землей, точно змея, выползающая из норы, неуклюже выбрался Ринсвинд.
Он лежал на спине и глядел в небо. Рядом валялся застывший тролль. Тролль ничуточки не изменился, если не считать того, что теперь он окаменел. Зрение опять начало играть с Ринсвиндом шутки. Прошлой ночью он смотрел на трещины в камне и видел, как они превращаются в рот, в глаза. Сейчас он смотрел на огромное лицо, высеченное из утеса, и видел, как его черты, словно по волшебству, становятся обыкновенными пятнами на камне.
– Ого! – произнес он.
Это ему не очень-то помогло. Он встал, отряхнулся от пыли и осмотрелся. Если не считать шмеля, поблизости абсолютно никого не было.
Немного порыскав вокруг, волшебник обнаружил скалу, которая, если смотреть под определенным углом, была похожа на Берилл.
Ринсвинд чувствовал себя потерянным и одиноким, а дом был так далеко. Он…
У него над головой что-то затрещало, и на землю посыпались обломки камня. Высоко на лице дедули появилась дыра, откуда высунулась задняя часть Сундука, который отчаянно сучил ножками, пытаясь удержаться на скале. Рядом возникла голова Двацветка.