Rise
Шрифт:
— Почему несколько лет? — удивилась она и, поднявшись, подошла ко мне поближе.
— В книге так сказано.
— Малфой, это книга рассчитана на маглов, а ты — маг. У тебя все пройдет гораздо быстрее, потому что зелье уже действует, и работает оно лучше и эффективнее, чем магловские способы лечения. Успокойся и работай.
— Я устал.
— Ничего, так и должно быть.
— У меня все равно ничего не получается, — признался я.
— Все нормально получается, не придумывай, — возразила она.
— Да откуда ты знаешь? — разозлился
— Я видела. Иногда поглядывала на тебя. Все идет нормально.
Значит, все-таки, она наблюдала за мной, а я этого не заметил. Радоваться или огорчаться этому — я пока не решил.
— Чудесно, — проворчал я, отворачивая голову от нее.
Она тяжело вздохнула.
— Хочешь, я помогу тебе, пока ты не наберешься сил? — спросил она участливо.
— За меня все сделаешь? — скептически отозвался я.
— Нет, только направлю в нужную сторону.
— Делай, что хочешь.
— Ты неисправим, — она снова вздохнула, но не ушла, а села возле моих ног. — Готов работать?
— Да, — не очень-то уверенно сказал я.
С помощью Гермионы я сумел заметить, что прогресс действительно есть, пусть и небольшой; она помогала мне двигать ногами, терпела мое бесконечное ворчание, но не уходила. Мы почти не разговаривали, у меня все равно на это не хватало сейчас сил. Но я смотрел на ее сосредоточенное лицо и чувствовал прилив благодарности и Мерлин знает чего еще.
— На сегодня достаточно, — сказала она спустя минут сорок. Она явно устала, выбившиеся локоны из ее прически прилипли к слегка вспотевшему лбу.
— Грейнджер, — я схватил ее за руку до того, как она успела подняться, — спасибо.
— Да пожалуйста, — ответила она и попыталась выдернуть руку, я только сильнее сжал пальцы.
— Слушай, не злись на меня больше. Ну прости, я знаю, что идиот, — я смущенно усмехнулся.
— Ох, Малфой, — она покачала головой, — ты своими выходками доведешь меня раньше, чем выпустишься из Хогвартса. Ты просто невыносим. Ты как ребенок, эгоистичен. Я чуть с ума не сошла, пока ты неделю не подавал признаков жизни. Я думала, что чуть не убила тебя! А выяснилось, что это ты сам себя методично убивал! Откуда эта тяга к саморазрушению?! Перед тобой открыты все возможности мира, а ты закрылся в своей ментальной клетке и жалуешься, что тебе тесно! Выходи уже оттуда!
— С твоей помощью, — тихо пробормотал я.
— Тебе надо работать над своим характером.
— Вот когда встану на ноги… — начал я.
— Не надо оправдывать свои глупые поступки физическим состоянием. Независимо от того, насколько тебе трудно в жизни, всегда нужно оставаться человеком, — резюмировала она и, выдернув руку, встала и стремительно направилась к стеллажам, на которых стояли колбы, флаконы с неизвестными жидкостями и прочие вещи, которые могли бы пригодится для приготовления зелий. Зачем только она туда пошла?
Краем мысли я отметил, что тихо скрипнула дверь, ведущая в помещение, но не обратил на это особого внимания.
Внезапно стеллаж, стоящий позади Гермионы, начал медленно заваливаться на нее, грозя раздавить ее своим весом.
— Грейнджер, в сторону, — заорал я.
Ее рефлексы сработали на высшем уровне, она резко обернулась, оценив ситуацию, упала набок и выхватила палочку, послав наугад Депульсо. Я тоже быстро достал палочку и наколдовал Вингардиум Левиоса. Часть колб свалилась на нее, но шкаф, отброшенный назад импульсом заклинания и поддерживаемый дополнительно моей магией, устоял.
— Жива? — спросил я ее.
— Да, — она выбралась из-под осколков стекла, неуклюже поднялась и вздохнула, осматривая залитую чем-то липким мантию.
— У тебя кровь, — сказал я, глядя на ее запястье.
— Хорошо, что кислота и взрывоопасные ингредиенты стоят в отдельном шкафу в подсобке, — она издала нервный смешок. — Спасибо тебе.
Входная дверь открылась, и на пороге появился Питер Грин.
— Добрый вечер. Можно? — спросил он с улыбкой, когда уже зашел. И зачем было спрашивать?! Оценив ситуацию, он сменил счастливое выражение лица на сосредоточенное и кинулся к Грейнджер, схватив ее под локоть. — Что здесь произошло? — просто рыцарь в сияющих доспехах.
— Стеллажу надоело стоять, он решил, что пора лечь, — не очень смешно пошутила Гермиона.
— Вы ранены, — заметил он, глядя на ее руку. — Вам срочно нужно остановить кровь.
— Все в порядке, — заверила она, однако руку высвободить не пыталась.
— Нет-нет, сядьте, я все сделаю. Больше нигде не болит? Голова?
— Все в порядке, — повторила она. — Мал… Мистер Малфой успел меня предупредить, так что голова цела. А остальное — царапины и синяки, ничего серьезного.
— Мистер Малфой, как так получилось, что стеллаж начал падать? — спросил меня Грин, а сам тем временем усадил Грейнджер на стул около письменного стола и закатал рукав на раненной руке.
— Я не знаю, я только заметил, что он начал наклоняться, — ответил я, но, кажется, Грин меня даже не услышал.
Он удивленно и с долей страха смотрел на предплечье Грейнджер, на котором остался огромный шрам, напоминание об ужасах войны: вырезанная особым ножом тети Беллы надпись “грязнокровка”.
— Мерлин, — выдохнул Грин. — мисс Грейнджер, какая сволочь это с вами… — он осекся. — Простите, это не мое дело.
— Ничего, — сказала она, одергивая рукав обратно. — Это все уже в далеком прошлом. Была война, мистер Грин, вы же понимаете.
Меня затрясло, в висках застучало и черный туман пеленой лег перед глазами. Стиснув до боли зубы, я попытался умерить свои чувства и успокоиться.
— Давайте я все же залечу порез, — извиняющимся тоном предложил Грин. Тихо произнеся заклинание, он отпустил ее руку и повернулся ко мне.
Зеленые глаза смотрели на меня холодно.
— А зачем вы палочку в руках держите, мистер Малфой? — спросил он.
— Помог профессору, — я выделил это слово с особым нажимом, — поддержать стеллаж, чтобы он не упал.