Ришта или подкожный червь
Шрифт:
Человек я с горем, болезненный, с головокружением,
Вечно с головной болью, говорю про горе риштозное...
Прислушайтесь к унылому и трагическому ритму этой газели, к безнадежному ее рефрену: “Говорю про горе риштозное...” Даже Рустем и Барзуи, богатыри народных сказок, бессильны перед болезнью. Даже они, бесстрашные, превращаются в “пастухов мух”, ибо мириады мух вьются вокруг гниющих ран, откуда выползает проклятая ришта. “Болезнь эта не поддастся ни лекарствам, ни мазям”. Когда измученный риштой поэт Амир Хосрови Дехлеви (1253 - 1320) обратился к самому видному врачу города с просьбой указать верное средство против риштоза, медик ответил: “От этой болезни есть тысяча лекарств”. Поэт понял, что обречен. Обилие лечебных средств всегда знак того, что болезнь неизлечима.
Лекарств против ришты было действительно много. Великий Ибн-Сина (980 - 1037) в своем “Врачебном каноне” говорил о благодетельном действии алоэ, пиявок, хлопкового масла и свежего молока. Ибн-Аваз рекомендовал (1424) теплые ножные ванны, Баха уд-Давла (1501) советовал избавляться от ришты с помощью семян тыквы и миндаля. Мухаммед Юсуф Табиб для этой же цели применял горох и нутряное сало козы с чесноком. Но все эти рецепты, несомненно, меркли перед рекомендациями Убайдуллы ибн-Юсуф Али аль-Каххала, который пользовал риштозных больных измельченным стеклом и голубиным пометом.
По счастью, здравый народный смысл, как правило, торжествовал над высокомудрыми советами табибов. В Бухаре, в одном из древнейших очагов ришты, более сотни цирюльников попросту вытаскивали высунувшуюся из-под кожи ришту, наматывая червя на палочку или на кусок олова. Ничто другое не помогало. Правда, с давних пор ученые и неученые наблюдатели вполне резонно заметили связь между болезнью и питьем сырой стоячей воды из хаузов. Кое-кто из врачей даже советовал во избежание риштоза пользоваться водой проточной. Но в Бухаре, где других источников, кроме искусственных прудов, почти не существовало, даже его высочество эмир пил стоячую воду из Бола-хауза. Пил - и болел риштозом. Что уж говорить о ремесленниках, торговцах, многочисленных учениках медресе, а тем более о разносчиках воды. Искони повелось, что всякий, кого томит жажда, может сойти по каменным ступеням хауза и, опустив в прохладную воду истомленные ноги, черпать пригоршнями воду до полного насыщения. Правом пить из хаузов в Бухаре пользовались не только люди, но и собаки.
Летом 1921 года, еще до приезда Исаева, Бухару посетил профессор (впоследствии академик) Константин Иванович Скрябин. Основатель науки о паразитических червях, он привез в Туркестан из Москвы Пятую гельминтологическую экспедицию и, конечно, заинтересовался бухарской риштой. То, что Константин Иванович увидел на берегу Ляби-хауза, очевидно, мало чем отличалось от того, что год-два спустя мог наблюдать Леонид Исаев.
"Цирюльника - извлекателя ришты нам удалось найти в одном из переулков вблизи Ляби-хауза, причем в небольшой комнате на двух гвоздях были навешаны какие-то странные мотки длинных сухих струн, оказавшиеся экземплярами ришты, извлеченными из-под кожи человека. Знахаря дома не было... Около цирюльни находилось несколько пациентов, больных риштой, с забинтованными ногами. По нашей просьбе несколько молодых бухарцев сняли повязки, пропитанные маслом, и обнажили фистулезные ходы, из которых торчали обрывки нематод около вершка длиною... Присматриваясь к босым ногам гуляющей по набережной хауза толпы, мы заметили у громадного большинства туземцев темно-багровые пятна, чаще всего на голени - следы прежнего пребывания ришты".
Скрябин увоз из Бухары приятные воспоминания об экзотическом городе и богатую коллекцию паразитических червей. Нельзя сказать, что он остался равнодушен к страданиям бухарцев. Но для творца гельминтологии риштоз был частным, сугубо местным случаем зачервления. Четыре года спустя Константин Иванович выдвинул теорию дегельминтизации, начертил, так сказать, катехизис борьбы с паразитами в масштабах планеты. У Исаева же встреча с цирюльниками и с больными вызвала стремление уничтожить именно ришту. И притом немедленно, сейчас же. В 1922 и 1923 годах главным врагом города оставалась малярия. Но уже в те дни Леонид Михайлович в одном из писем заметил: “С риштой после покончим, собрал пока 92 случая”.
Девяносто два случая - это не карточки, составленные на прочитанную литературу, и не заспиртованные черви. Это - больные люди, у которых удалось выспросить все обстоятельства их заражения, которым оказана медицинская помощь. Это начало учета больных, начало научной борьбы.
Но в науке так: пока не узнаешь, что сделали другие, нельзя двигаться вперед. Самым серьезным исследователем ришты в прошлом был натуралист XIX века А.П. Федченко. Исаев взялся перечитывать его труды.
Алексей Павлович Федченко (1844 - 1873) - личность в науке исключительная. Мало кто успел в жизни столь короткой (он погиб двадцати девяти лет на Монблане) сделать так много. Судьбу его можно сравнить разве что с судьбой Шелли в поэзии или Добролюбова в критике. Творческая пора его жизни продолжалась всего пять-шесть лет, а самые главные открытия свои совершил он за те три года (1869 - 1871), что путешествовал по Туркестану. Этому рослому, мужицкой складки ученому таланта и трудолюбия отпущено было на троих. И действительно: он преуспел и в зоологии, и в ботанике, и в географии. Федченко был первым натуралистом, вступившим на только что присоединенные к России среднеазиатские территории. Он открыл русскому обществу целый, почти неизвестный прежде мир, по размерам едва ли не превышающий половину Европы. Доныне значатся эти открытия на географических картах, в учебниках зоологии и ботаники. А свежо написанное “Путешествие в Туркестан” и сегодня доставляет читателю истинное удовольствие. В его честь назван открытый в 1878 году ледник Федченко.
Должен сказать, однако, что лично меня книга Федченко и его переписка с генерал-губернатором Туркестана Кауфманом привлекли не столько хорошим слогом, сколько подробностями одного открытия. Открытие было сделано в Самарканде в июне - июле 1869 года. “Главный предмет моих занятий в эти месяцы составлял... изучение паразита, от которого страдает здешнее население - ришта (Fillaria)”, - писал Федченко К.П. Кауфману 3 августа. И в другом послании снова: “Несмотря на близкое отношение ришты к человеку, строение ее было крайне мало известно... Причина тому, конечно, редкость ришты в европейских музеях и нахождение ее в таких странах, куда редко попадает микроскоп... Мне удалось разъяснить почти все вопросы относительно ее строения”.
Впрочем, для Федченко главный интерес представляло не строение ришты, а ее физиология, характер поведения в природе и в теле человека. Было известно, что зрелая самка ришты высовывает из-под кожи свою головку для того, чтобы выбросить наружу восемь - десять миллионов зародышей - микрофиллярий. Все это воинство для жизни нуждается в воде, на суше оно быстро гибнет. А дальше? Как зародыш ришты возвращается в тело животного или человека, чтобы продлить свой вечный биологический круговорот? С питьем? С пищей? Ученые кормили микрофилляриями собак, но псы упорно не хотели заражаться риштозом. Из этой неудачи зоологи сделали вывод, что ришта заражает свои жертвы не через питье, а как-то иначе. Очевидно, плавающая в воде пруда микрофиллярия попросту внедряется в кожу хозяина и пребывает в его теле, пока не вырастет и не высунет голову, чтобы извергать наружу новые миллионы зародышей.
Внедряется - не внедряется... Сто лет назад проблема эта даже специалистам-зоологам представлялась не столь уж значительной. Нужен был острый ум и недюжинная проницательность, чтобы в этом узко зоологическом вопросе увидеть человеческие судьбы, нащупать путь, который ведет к спасению тысяч людей от червя-паразита.
Алексей Федченко уловил социальную сторону скромной зоологической проблемы. Если паразит входит в человека с питьевой водой, нужны одни меры борьбы с ним, если же микрофиллярия активно внедряется через кожу, то и бороться с ней придется по-другому.