Риск – это наша работа
Шрифт:
Шерхан такому только обрадовался и, судя по лицу, чуть не хохотнул.
Разин осмотрел отряд. Все готовы. Машины приготовились развернуться и уехать.
– Вперед! Отставить курение! На маршруте – это категорично! Кто курит, тому и первая пуля из кустов…
Снег, словно по команде, вдруг повалил сильнее. Это только обрадовало подполковника. Остаются следы. Много следов. Парамоша со Стоговым сумеют догнать и не собьются с пути…
Дорога с приближением вечера опасна и пустынна, и от этого выглядит
Но чем выше в горы, тем внешне становится теплее, вроде бы даже изменяется покрытие дороги, и перестук гусениц звучит иной мелодией, словно к звуку добавилось мокрое и монотонное быстрое шлепанье. Может быть, в самом деле становится теплее. В смотровую щель этого не понять, хотя можно догадаться. По времени темнеть еще рано, особенно наверху. Но уже темнеет, причем одновременно со всех сторон. Это облака серой плотной массой окутывают горы. И понятно, что такие облака обязательно принесут снег.
Чем БМП приятно отличается от легковых машин, так это равномерностью движения. Там, где легковая машина обязана притормозить перед выбоиной в асфальтовом полотне дороги, БМП со своей тяжестью пролетает без остановки – длина гусеницы скрадывает удар. И потому через двадцать минут мелкой постоянной тряски привыкаешь, и кажется уже, что не трясет совсем.
Миновали поворот на Асамги.
– Командир, командир, наши оппоненты впереди – навстречу!
Прапорщик Старков своим командиром однозначно выбрал старшего лейтенанта Парамонова. И проникся к нему доверием. Наверное, потому, что Парамонов больше других говорит.
Парамоша сразу открывает глаза. Словно не спал. Взгляд ясный. Совсем не так он просыпается в казарме, когда глаза открывает по очереди.
– Вижу… Только не кричи в микрофон, а то я скоро заикаться с перепугу начну.
Оба присматриваются внимательно.
– Да… – вздыхает Парамоша. – Теперь вокруг подполковника целая толпа собралась. Две машины добавились. Максимум двенадцать человек. Назад едут одни водители… Остальных высадили. Реально, восемь человек, потому что нормальные люди на боковых сиденьях ездить не любят…
Парамоша вспомнил, должно быть, как ему недавно пришлось ехать на таком сиденье.
Прапорщик скорость не снизил, и встречные машины промелькнули быстро.
– Придется, похоже, и нам основательно попотеть, – сказал лейтенант Стогов, глянув на Парамошу. – Надо быстрее догнать и вплотную идти, цепляться. Чтобы из прицела не выпускать… – Кто-то их уже, думается, не выпускает… – мрачно сказал старший лейтенант и кивнул в сторону смотровой щели.
Они проехали мимо грузовика с тентированным кузовом и «уазика».
– Здешние места становятся популярными. Кто это? Дополнительные силы? – Прапорщик
– Сомневаюсь. Разин должен высадить своих дальше. Я думаю, это те, что стреляли в белую «Ниву» на дороге к Грозному. Теперь они уже здесь охотятся на подполковника. Им тоже денег хочется, как и мне… Ситуация, хуже не придумаешь. Как бы они самостоятельно на месте не оказались раньше Разина. Значит, надо быстрее входить в зону. Ребят предупредить…
Парамоша поправил свой микрофон «подснежника», словно надеялся, что группа в пещере его отсюда услышит.
– На двух машинах прикатили. Солидная облава. Что они могут предпринять?
– Два варианта. Первый – атаковать на подходе. Перебивают сопровождение и захватывают Разина. Новый плен не хуже первого.
– Хуже, – подал голос сзади Стогов. – Первый плен оставляет надежду на обмен.
– Может быть. Значит, нам надо и этих отшивать.
– Сначала надо на них не нарваться!
– Они впереди будут… Тормози! Место, что ли, не помнишь! – прикрикнул Парамоша на прапорщика. – Отсюда напрямую дуешь до блокпоста. У них есть рация. Они знают, кому сообщить. Номера грузовика и «уазика». Пусть вызывают подмогу в дополнение к тем, кто будет участвовать в «зачистке» в Асамгах, и блокируют машины. Номера помнишь?
Прапорщик назвал оба номера.
– Правильно. Молодец. Разрешаю остаться служить в частях ГРУ. Дальше… На блокпосту… Отдыхаешь. «Подснежник» не снимаешь, на случай нашего экстренного сообщения. Это категорично. Машина может срочно понадобиться. Можешь в наушнике отоспаться. Как вернемся, разбудим.
– Есть, отсыпаться в «подснежнике», – прапорщик смеется и добавляет: – А если я храпеть начну? Вот будет вам музыкальное сопровождение!
– Микрофон подними. И храпи на здоровье… – на всякий случай Парамоша сам поднял микрофон Старкова от уровня рта до уровня глаза. – Вот так…
Они выбрались на свежий воздух. Осмотрелись. Снег валит и валит, в машине на скорости это было не так заметно – сыроватый, сразу липнущий на лапы придорожных елей, стремительно меняющий приметы окрестностей. Не теряя даром драгоценное время, вышли за обочину. Разошлись в две стороны. Связь включили сразу, чтобы не выдать себя перекрикиваниями в таком многолюдном, словно городской парк, лесу.
– Здесь, – сказал в «подснежник» Стогов. – Начало тропы.
Парамоша быстро оказался рядом. Стали рассматривать.
– Человек тринадцать-пятнадцать. Никак не меньше.
– Похоже на то, – согласился Парамоша. – Зря, что ли, я патронами запасся…
И он погладил до времени зачехленный оптический прицел «винтореза».
– Вышли минут десять назад.
– Догоняем…
Вокруг стремительно темнеет, словно уже начался вечер. В такой обстановке обзор ограничен. Поэтому догнать отряд необходимо быстрее. Догнать и не приближаться к нему, но контролировать со всех сторон…