Риск
Шрифт:
Лорд Генри вышел поприветствовать нас. За ним не спеша следовал еще один джентльмен. Когда он приблизился, я заметила, что у него такие же карие глаза, как и у лорда Генри, но выглядел он лет на десять старше.
— Мисс Ньюбери, — обратился ко мне лорд Генри, — позвольте представить вам моего брата лорда Ротерэма.
Я присела в реверансе перед незнакомым джентльменом. По его титулу я поняла, что он и есть наследник герцогства Фэркаслов.
— Счастлива познакомиться с вами, милорд, — сказала я.
Он учтиво поклонился и улыбнулся мне.
— Нам очень приятно, что вы смогли присоединиться к нашему маленькому кружку, мисс Ньюбери, — промолвил он, — Мы много наслышаны о вас от леди Кэтрин.
Я взглянула на его темный костюм и, к своему удивлению, обнаружила, что он в трауре. Вот, наверное, почему я не видела его на балах и вечеринках, которые мы с Кэтрин посетили за последние несколько недель.
— Я рада присутствовать у вас на концерте, милорд, — тихо ответила я.
К счастью, леди Уинтердейл не поехала сегодня с нами а отправилась на чаепитие, на которое собирались посплетничать знатные вдовушки и где общих знакомых разбирали по косточкам. В отсутствие своей суровой матушки Кэтрин совершенно преобразилась. Она лучилась от счастья. После того, как арфистка закончила играть, к инструменту пригласили Кэтрин, и она со спокойным достоинством поднялась с кресла и прошествовала к фортепиано. Играла она как никогда выразительно, с чувством. Техника у нее всегда была великолепная, но при леди Уинтердейл она редко обнаруживала свой внутренний мир так, как делала это сейчас.
Но уже после окончания концерта, во время чая, который гости вкушали в соседней гостиной, мне открылась причина чудесной перемены, произошедшей с Кэтрин. Мы с ней сидели в креслах розового дерева у стены, когда она случайно взглянула в сторону и заметила лорда Ротерэма, который направлялся к нам, держа в руке блюдечко с пирожными.
Кэтрин просияла.
«Ага, — сказала я себе, — теперь понятно, откуда ветер дует».
Я вспомнила безразличные замечания Кэтрин о том, что единственные молодые люди, посещающие музыкальные собрания, — сыновья герцогини. Нескольку лорд Генри как-то упоминал мне о двух своих младших братьях, то я предположила, что в данном случае речь идет об одном из этих мальчиков, которым еще рано появляться на светских вечерах, но которые вполне могут слушать музыку у себя дома.
О своем старшем брате лорд Генри ничего мне не рассказывал.
Интересно, женат ли лорд Ротерэм? Если женат, тогда понятно, почему Кэтрин о нем умолчала.
Тем временем лорд Ротерэм подошел к нам совсем близко.
— Позвольте предложить вам пирожные. — С отменной учтивостью он протянул блюдечко Кэтрин. — Леди Кэтрин?
Кэтрин взяла себе порцию и посмотрела на лорда Ротерэма так, словно он предлагал ей весь мир.
Он обернулся ко мне:
— А вы, мисс Ньюбери?
— Благодарю вас, милорд. — Я взяла кусочек лимонного торта.
Мы еще немного поговорили втроем о музыке, и я не могла не заметить, как свободно чувствует себя Кэтрин в обществе молодого герцога. Еще раз окинув взглядом его темный костюм, я задумалась. Кроме него, никто в семье Фэркаслов не носил траура.
Лорд Генри вскоре присоединился к нам, и мне не составило труда потихоньку увести его в сторонку.
— Ваш брат в трауре? — спросила я, убедившись, что те двое уже не могут нас услышать.
Подвижное лицо лорда Генри внезапно посерьезнело.
— Да. Его жена умерла девять месяцев тому назад. Бедняжка!
— О, как это печально, — вздохнула я. — Она, должно быть, была очень молода.
— Ей было двадцать семь лет, — ответил лорд Генри. — Самое ужасное, что она долго страдала. И Эдвард тоже мучился, глядя на нее. Я рад, что матушке удалось убедить его приехать в Лондон. Ему необходимо сменить обстановку, хотя он не сможет посещать балы и вечера еще три месяца.
Неудивительно, что лорд Ротерэм так печален, подумала я. Теперь понятно, почему Кэтрин не упомянула мне о нем. Еще не прошло и года со дня смерти его жены — вряд ли его можно рассматривать как потенциального кавалера.
Вечером должен был состояться еженедельный бал в «Олмэксе». Но теперь в отличие от моего предыдущего визита в этот прославленный дом я готовилась к нему без всякого энтузиазма. Откровенно говоря, мне уже порядком прискучила эта охота за женихами. Я чувствовала странное беспокойство и раздражение, чего почти никогда не испытывала до приезда в Лондон.
Возможно, все дело в том, что в глубине души я так и осталась деревенской девочкой. Как только выйду замуж, непременно уеду в провинцию вместе с Анной, и тогда, надеюсь, ко мне возвратятся мои былые безмятежность и благодушие.
Но почему-то эта перспектива не очень меня радовала.
Лорд Уинтердейл не поехал с нами в «Олмэкс», и я танцевала со своими постоянными поклонниками, изо всех сил стараясь выглядеть веселой.
Правда, в тот вечер произошло одно знаменательное событие, которое несколько развеяло мою скуку. Лорд Борроу сказал мне, что завтра в Лондон приедет его матушка. С покровительственной улыбкой он сообщил, что она будет рада меня видеть.
Признаюсь, это известие застало меня врасплох. Я и не подозревала, что у него в отношении меня серьезные намерения, но, видимо, это было именно так. Иначе он не стал бы представлять меня своей матушке.
Я, конечно же, приняла его предложение, но особой радости при этом не почувствовала. Уж слишком лорд Бор-роу походил на огромного медведя.
На следующее утро я проснулась рано и в прескверном настроении. Заглянув в комнату Анны, я увидела, что она давно встала с постели и пьет горячий шоколад за маленьким столиком перед камином.
— Хочешь, пойдем погуляем в парк, Анна, пока там еще никого нет, и посмотрим на диких уток на озере? — предложила я ей.
Ее милое личико расцвело в улыбке.