Рисса
Шрифт:
Это одна из многих непростых загадок природы. Почему почтовый голубь, выпущенный из совершенно незнакомого места, доставленный в это место в закрытом садке, в машине или в вагоне, взлетев, тотчас определяет направление и в считаные часы долетает за сотни километров прямиком до своей голубятни? По каким приборам, переплыв бескрайние моря, семга находит свою единственную родную реку для нереста? По каким указателям кошка, отвезенная недобрыми хозяевами в другой конец огромного города, возвращается домой?
Рисса уверенно шла в свои родные места. Днем она отлеживалась, где ее заставал восход, ночью продолжала путь. Шла к своему прошлому и будущему.
На третью ночь она добралась до своих угодий. До восхода побродила по
Несмотря на ночное время, Рисса постояла на довольно почтительном расстоянии. Ближе не подошла. Слишком много неприятностей, волнений и страхов принесли ей люди. Издали, с холма, через просветы между деревьями смотрела она на жилище человека. Подняв морду, долго втягивала запахи, которые приносил ветер, пытаясь разделить их, отличить один от другого. Пахло еще и собаками.
Рисса повернулась и пошла. Еще немного побродив, она поднялась на скалу, к брошенному ею логову. Может быть, ее привела сюда тоска по маленьким рысятам, которых у нее уже не было. Вместо них бродили теперь две, ставшие уже чужими, взрослые рыси. А может быть, еще что-то… Каждое живое существо — человек или зверь — это целый мир чувств, желаний, впечатлений. Мир, который полностью познать, видимо, невозможно.
Рисса вошла в свое бывшее логово, обнюхала углы, прошлогоднюю сухую траву на полу. Легла на бок, вытянув лапы. Глубоко вздохнула. Вздох зверя очень похож на человеческий. Когда слышишь, как тяжело вздохнет, например, собака, лось или рысь, кажется, что нелегкие думы одолевают их. Но это, наверно, только кажется…
Глубоко вздохнув, Рисса задремала сладкой дремотой уставшего после долгих странствий бродяги, который наконец вернулся домой.
Люди что-то строили. Они всегда, приходя по весне в этот домик, стучали, строгали, делали какие-то деревянные ящики, коробы, клетки, приспособления. Но на сей раз стучали целыми днями. И людей было больше. Видимо, расширяли жилье. Этот постоянный стук беспокоил Риссу, тревожил ее.
Издали наблюдала она за работой людей, которые вставали с восходом, таким ранним в эту пору. Рисса различила среди них своего старого знакомого, с бородой. Того самого, который дважды спас ее. Среди новых людей внимание привлек небольшой худенький человек. Это была девушка, почти подросток. Что-то знакомое видела Рисса в ее движениях, в походке. Животные, особенно дикие, внимательно подмечают и помнят мелочи: интонации голоса, звук шагов, походку, характерные жесты — то, что, как правило, остается с человеком на всю его жизнь.
Когда Рисса смотрела на эту девушку, издали слышала размытый расстоянием разговор, расплывчатые воспоминания шевелились в ее зверином мозгу. Что-то далекое и приятное смутно всплывало в памяти, но так смутным и оставалось. Четкий зрительный образ не возникал. Рисса наблюдала за людьми, за девушкой, слушала отдаленные звуки человеческого жилья, старалась различить запахи. Потом уходила подальше и ложилась на дневку.
12. Лайки
Вечером неожиданно пошел снег, он быстро покрыл уже зеленевшую траву, кусты, отяжелил ветви деревьев. Рисса отдыхала на вершине лесного бугра, в небольшой ямке, и ее тоже укрыл снегом, как одеялом. Нечасто, но снегопад в конце весны даже летом случается в этих местах, и Рисса не удивилась. Она дремала, а к ночи, когда не стало слышно шума леса и дышать стало тяжелее, она забеспокоилась.
Зимой глубокий снег нарастает за несколько дней и ночей, спящий в снегу зверь и слышит хорошо, и дышит легко. Потому что постепенно, от теплого его дыхания, в снегу появляются пористые отдушины. А если сугроб наметает сразу, то под ним
К полудню снег растаял. Толстые сугробы, наметенные за сутки на уже прогретую землю, быстро осели, потемнели и превратились в бурные мутные потоки, хлынувшие со всех склонов, бугров и холмов. Гул бегущей воды шумел по всему лесу. Оживший после зимних холодов зеленый лес снова дышал, шумел, звенел птичьими голосами. Рысь выбралась на высокий бугор, где росли старые сосны и землю сплошь покрывали сосновые иглы, быстро подсыхающие на солнце. Слегка парило. Было тепло, и Рисса дремала под добрыми солнечными лучами.
В конце следующей ночи, после охоты, Рисса снова была около человеческого жилища. Наблюдала, как на рассвете люди выходили из домика, умывались, разговаривали. Когда они начали работать, Рисса поняла: что-то изменилось в их делах. Стук, шум, перетаскивание деревьев (без коры и сучьев), срубленных и подсушенных, — все это переместилось ближе к воде, на берег озера. Паводок, вызванный обильным снегопадом, поднял уровень воды в озере и смыл плотину, благодаря которой водоем и стал озером, а не мелкой лужей. На этом озере летом бывали утки и гуси, даже лебеди. По берегам жили норки. Ондатры хорошо освоились здесь. Их было немало, иногда Риссе удавалось поймать ондатру. А в воде обитали не только окуни, щуки и лещи, но и сиг, ряпушка, судак. Людям нужно было большое глубокое озеро, и они начали возводить новую плотину. Конечно, Рисса не понимала того, что произошло. Но она чувствовала, что в работе людей наступила перемена. Теперь никто не уходил в лес. Только собаки — две крупные лайки — отлучались. Рисса видела их следы сегодня на рассвете и, наблюдая за людьми с бугра, замечала, как собаки убегали от них и углублялись в чащобу. Она решила их подкараулить — не ради охоты. Ведь собаки служат людям, она это понимала. Но живет давняя вражда между кошкой и собакой. И война между домашними кошкой и собакой — только одно из проявлений этой вражды. Дикие кошки, в том числе и самые крупные, тоже не жалуют собак. А Рисса их всегда недолюбливала, еще с времен детства, когда жила у лесника. Однако подкараулить лаек было непросто. И не потому, что они были чуткими. Рисса могла их обмануть, зайти с подветренной стороны, затаиться в засаде. Трудность заключалась в том, что у собак не было постоянных троп. Каждый раз они убегали от дома в разных направлениях, и предугадать, куда они пойдут, было невозможно.
И все-таки она высмотрела, что собаки часто убегают, даже порознь, по человеческой тропе, проложенной вокруг озера. Через несколько дней после паводка, на рассвете, Рисса залегла у этой тропы в сухих камышах. Был теплый день. Лес наполнился гомоном птиц, но Рисса не обращала на них внимания. Другие звуки интересовали ее: собачий лай или шлепанье собачьих ног по тропе. Солнце уже поднялось высоко, давно высохла роса, а собак все не было. Но Рисса знала: каждое утро они пробегают здесь, одна собака или обе, но пробегают. Побродив по округе, по опушкам и полянам, обязательно отправляются вокруг озера. И она ждала.
Густая и пушистая шерсть Риссы, в летнюю пору на животе почти белая, на спине принимала сочный коричневато-серый окрас с едва заметным зеленым отливом. И пятна, четкие и темные, завершали узор. В такой одежде Рисса легко смешивалась с разнообразными красками леса, если не шевелилась, если лежала не шелохнувшись. А это она умела.
Не заметив засады, крупный кобель бежал по тропе, но вдруг насторожился, зарычал. Рисса поняла, что ближе он не подойдет, что напасть надо немедленно, пока нет второго, пока этот не успел гавкнуть.