Ристалища Таллаха
Шрифт:
— Извини, — сказал Блейд, — я такой неловкий…
Что-то изменилось во взгляде Кираба.
— Ты хочешь победить честно, — вдруг едва слышно прошептал он.
— Да, — так же тихо ответил Блейд. Он не ведал, что именно Хантара подсыпал в сок для Кираба, вряд ли яд. Скорее всего — какой-нибудь наркотик, чтобы Кираба сняли с состязаний…
Ну, Кух из Саброна, погоди только. Не знаю, что ты хотел подсунуть Кирабу, но свое ты получишь!
— Я ухожу! — сухо сказал Блейд Ланране. На Куха он старался не смотреть.
— Да, — не оборачиваясь
Блейд чуть кулаки от ярости не сжал. Давно он не испытывал подобных унижений. Могла бы хоть улыбнуться на прощанье. Холодная красивая кукла!
Быстрым шагом он направился к выходу из торжественного зала. Никто не остановил его — веселье едва-едва начиналось, все самое интересное впереди…
Блейд лежал в своих апартаментах на маленьком низком диване. Если бы кто-из прислуги вошел, то подумал бы что доблестный состязатель дремлет. Но внутри разведчика все бурлило.
Время было позднее. Блейд ждал Куха для объяснений. Такие приемы борьбы были допустимы, Блейд это понимал — когда речь идет о жизни, да! Но сейчас, на мирных состязаниях выбивать главного конкурента таким недостойным образом!
Впрочем, ведь речь идет о жизни Куха… Купец сам сказал, что в случае поражения Блейда тому останется лишь прыгнуть вниз со скалы…
Наконец Блейд понял, что так возмутило его — сама возможность подлости в честном, открытом и таком симпатичном мире Таллаха!
Впрочем, ведь Фаттаргас остановил преступление. Да кто они такие, эти маги. Мудрость и возможности их безграничны что ли?
Сообщатель пожелал приятной ночи и отключился. Передачи кончились. Где Кух? Блейду просто необходимо высказаться и объясниться. Чтобы купец даже в мыслях подобного больше не допускал.
В дверь постучали. Наконец-то!
— Входите! — крикнул Блейд не меняя позы. Сейчас он ему скажет!..
— Я думала, ты уже спишь. Завтра трудный день.
Блейд повернулся на женский голос и мгновенно вскочил с дивана.
Ланрана!
Гордая дочь царя Ордорима одна, без охраны в его комнатах глубокой ночью!
— Как ты себя чувствуешь? Ты готов к поединкам? — спросила она голосом, каким спрашивают совсем о другом.
— Я готов к любым поединкам всегда, — многозначительно сказал он.
Зачем она здесь? Действительно она волнуется за его состояние? Конечно, о чем же еще волноваться, если ее секстет должен победить любой ценой для блага и процветания Ордорима.
— Хотите вина, ваше величество? — галантно предложил Блейд, не зная что ей сказать.
— Нет, — ответила Ланрана, — я очень устала сегодня. Спина болит от жесткого кресла главы представительства… — Она посмотрела на него и вдруг приказала: — Раздевайся!
— Зачем? — Блейд растерялся, хотя казалось бы, в таких-то обстоятельствам теряться не должен. Но не ожидал он как-то так вот — сразу.
Она посмотрела на него устало, пожала плечами и вздохнула (или
— Я осмотрю тебя, — ответила Ланрана. И пояснила, — всех царских дочерей маг Ордорима учит медицине. Я сниму с тебя усталость.
Блейд злился на свою глупую реплику. Он проклинал себя последними словами. Он разделся до пояса и встал перед ней, играя великолепными бицепсами.
— Весь раздевайся и иди сюда, — она подошла к магическому светляку висевшему прямо в воздухе у дивана. — Ложись!
Блейд повиновался и лег на диван на спину. Кто платит — тот и приказывает. Он сейчас состязатель секстета, за который она отвечает. Он сейчас для нее не мужчина — механизм, о нормальной функциональности которого она заботится. И не больше.
Но что с ним происходит, он едва сдерживает рычание, едва унимает дрожь в руках и биение сердца.
Она ловко ощупывала его грудь, руки, мышцы живота, ног. Пальцы у нее были холодные (нет, — подумал Блейд, — прохладные!), властные, опытные, знающие, и в то же время нежные, от прикосновения их к коже, мороз и жар пробирали одновременно.
— Повернись на живот! — приказала она.
Блейд послушно стал выполнять распоряжение и в этот момент встретился с взглядом ее черных глаз.
И он сошел с ума, он обезумел.
Даже если бы он знал, что сотни вооруженных солдат сейчас ворвутся и разрубят его на куски, он не удержался бы все равно. Лишь желание — одно желание, и только ее, ее одной! — и ничего больше жило в его голове.
Он схватил ее осторожно за нежную талию и прижал к груди, где гулко колотился важнейший человеческий орган. Он ожидал резкого окрика, пощечины, ожидал, что она будет биться и царапаться, защищаясь.
Она вдруг сама подалась, ткнулась лицом ему в грудь и заплакала.
Кожей Блейд почувствовал влагу слез, плечи в прекрасной тонкой ткани с золотым шитьем тряслись мелко у него перед глазами. Она была прекрасна, она была достойна того, чтобы отдать за нее жизнь, а не то, чтобы победить голыми руками полсотни безоружных разъяренных бойцов, причем не всех сразу, а по очереди.
Волна нежности (когда он испытывал в последний раз подобное давно позабыл) охватила его к этой гордой, своенравной и такой беззащитной женщине.
Очень осторожно, словно опасаясь сломать своими ручищами, он отодвинул ее лицо. Она посмотрела в его глаза. Какие у нее глаза, в них можно утонуть! И хочется утонуть.
— Не надо, доблестный Ричард…
Он жарким поцелуем заставил замолчать эти такие прекрасные и недоступные губы! Жизнь пройдет он не насытится их чудесным вкусом! Сейчас ему хотелось стать тем скелетом из идиотского фильма, которой за руку прошел всю жизнь с единственной и любимой… Как ему хотелось сейчас, чтобы Ланрана была единственной и любимой! И как не вовремя мысль, что Лейтон не даст ему прожить жизнь здесь, в прекрасном Таллахе, с не менее прекрасной дочерью этого мира! Недоступного всегда хочется больше всего!..