Рита, море и Рыжка-царевич
Шрифт:
Следующие дни прошли в безумных хлопотах перед заездом. В последний момент выяснилось, что не все номера закуплены большие полотенца. На кухне забыли купить салфетки, не хватило суповых тарелок, остались не мытыми стаканы. На один номер оказались записаны двое гостей, а люкс три дня пустует. Рита забегалась сама, загоняла персонал. Кого-то отчитывала, кого-то хвалила.
В назначенное утро, все с улыбками в отутюженных рубашках и брюках со стрелками, принимали гостей. Рита готовилась заранее, репетировала приветственные речи, но суматохи и проблем оказалось больше, чем ожидалось. Причем, проблемы возникали на пустом месте: то гостям не нравится цвет штор, то в первый же день сломался пульт у телевизора, то не нравился вид из окна. У одной семейной пары расторопный парнишка успел спрыгнуть в подземный ход и даже набрать там камней для своей коллекции. Его вытащили, отобрали камни и отчитали родителей за недогляд.
Одной отрадой был Рыжка, всегда радостно встречающий у дверей. К вечеру второго дня, Рита сама пришла в ресторан к Виталию, но за барной стойкой стоял вновь принятый бармен. А Виталий просиживал рядом с молодым кассиром, которая никак не могла настроить работу программы.
Взбешенная Рита отругала попавшую под руку горничную, которая уронила на пол стопку чистых полотенец. Поспорила с массовиком, который не сумел в первый день организовать вечер знакомства. И злая на весь свет, управляющая, ушла к себе. Тут она посадила на колени единственную отраду и пыталась успокоиться, играя с котенком.
Рыжка заметно подрос за эту неделю, уже не вмещался в ладонь, как в первый день на мусорке Питера. Он стал настоящим котенком, с белой грудкой и белыми лапками. Вот только глаза оставались такие же, голубые. Рита нашла на телефоне номер Виталия, но позвонить не решалась. А вдруг, он ответит: «Давай позже. Я занят». Нет, она слишком гордая.
Но, долго раздумывать ей не дали, так как прибежала администратор. Гости номера на втором этаже срочно приглашают управляющего. Бойкая женщина начала доказывать, что при заказе указывала на дополнительное место, а когда вселилась, выяснилось, что вместо кресла ребенку предложили раскладушку. Пришлось срочно вызывать водителя и завхозу ехать, покупать мини-диван и спальные принадлежности для ребенка.
Вернулась к себе Рита уже в первом часу ночи. Ни о каком море, прогулках и всем прочем, думать не хотелось. Хотелось одного: принять душ, прижать к себе котейку и уснуть.
Ночью ей приснился совет правителей государства российского. Но в отличие от других снов, на этот раз Сталин сразу пригласил ее в кабинет, как только она заглянула в замочную скважину.
— Товарищ Рита, — медленно и невозмутимо сказал он, глядя на дверь, — мы разрешаем вам присутствовать на нашем межправительственном совещании. Дело государственной важности просто необходимо обсуждать глядя друг другу в глаза.
От этого голоса Риту бросило в жар, а потом в холод. Она оторопела, стерла вспотевшей рукой ледяной пот со лба, бесшумно проскользнула в дверь и села у порога на стул, как провинившаяся школьница. В кабинете шел шумный спор.
Сталин, как и раньше, занимал центральное кресло за столом. Темно зеленый френч военного покроя, с яркими красными с позолотой, маршальскими погонами делали его моложе. Казалось, даже волосы у него не такие седые.
Царь Петр I, в камзоле синего цвета, из-под которого выглядывал голубой вышитый серебром кафтан, стоял у окна, скрестив руки на груди.
Поодаль на стуле с высокой спинкой, сидела Екатерина II. Ее густые каштановые волосы, ровно зачесаны ото лба, переходили в высокую укладку и заканчивались гладкими локонами на шее. Открытые голубые глаза, оттененные тонкими черными бровями и густыми ресницами, пронзительный взгляд, придавали ей ту непревзойденную красоту, о которой слагали легенды, а пылкие возлюбленные за один только взгляд совершали великие перевороты. Нежно голубое платье с коротким шлейфом, затянутое в корсет, от талии расходилось за счет тюрнюр многослойной драпировкой. Длинные свисающие рукава отлично дополнялись ажурной паутинкой «блондового» кружева. Величественность и достоинство, с которыми держалась императрица, была чудной смесью величества и непринужденности. Рите показалось, что Екатерина сейчас взглянет на нее незабудковым взглядом и предложит поболтать в уголочке о современных нравах северной столицы. От Екатерины веяло одновременно и силой императрицы, и слабостью обычной женщины, всем тем, что в наше время называется харизмой.
Петр отошел от окна и, глянув на обоих собеседников, громко и быстро произнес.
— Я прошлый раз упреждал, что сударыня Рита может пострадать, — горячился он, — и что доселе? Вышло на мое?
— Мы также говорили, товарищу Рите, — Сталин подумал, поднял свой ястребино-желтый взгляд на девушку, и медленно проговорил, — быть осторожной, но она не прислушивается к нашему настоятельному совету, — он опять набил трубку табаком из папиросы «Герцеговина Флор" и закурил, — а что у нас молчит Екатерина Алексеевна? Какую еще тайну вы хотите скрыть от истории, нас и товарища Риты?
Екатерина Великая в начале спора сидела откинувшись на спину и прикрыв глаза. При этих словах генералиссимуса она подняла красивую голову, что цветок в волосах блеснул от луча солнца, величественно встала, прошла по комнате, колыша широким платьем с бахромой.
— Что вы хотите знать о моих тайнах, Иосиф Виссарионович? — спросила она надменно, — у каждого правителя есть тайны, о которых они имеют право умалчивать, дабы не волновать понапрасну народ русский.
— Нет уж, увольте, — вскричал Петр и широкими шагами подошел к столу. Его угольные глаза испепеляли Екатерину, но она держалась, — говорите как на духу, правду единую.
— А то что? — глядя на него в упор, спросила Императрица, — на дыбу меня потяните? Не те времена. И вам, Иосиф Виссарионович, на Соловки меня не сослать.
— Екатерина Алексеевна, — Сталин невозмутимо пыхнул трубкой, — не надо горячиться. Мы собрались здесь, чтобы помочь товарищу Рите. Время секретов давно прошло. Пришло время платить.
— Мы ждем, — напирал громадой Петр.
Екатерина постояла у стола, медленно развернулась и прошла по комнате. Ее платье, поднебесного цвета, веером взметнулось среди шкафов. Шелест нового легкого сукна, не заглушил тяжелый вздох императрицы. Она вновь села на стул, видимо стоя, ей было трудно вспоминать то время.
— Под церковью устроен склеп, — проговорила Екатерина и ее голубые глаза заблестели от накатившихся слез. По ней было видно, что ей тяжело рассказывать. — Этого человека я очень сильно любила. Чувства вспыхнули внезапно. Именно в этом дворце расцвела наша любовь. В этой церкви мы хотели с ним обвенчаться, — воскликнула она, повернувшись ко всем. В ее глазах было столько печали и скорби, что Рита чуть сама не расплакалась, — вы знаете, как мне не везло с мужчинами. Для них то война, то новые города, значили больше меня.