Риторика либеральной империи. Алгоритмы гуманитарного развития
Шрифт:
4) Российский принцип содействия становлению Ученого и технологического мира ислама
Видны также те живые синтетические соединения, структурные связи и многофункциональные взаимодействия, которые намечаются и естественным образом начинают осуществляться между данными компонентами, как моментами, гранями кристалла Науки Риторики. Так, социальный федерализм (структурный, инновационно-системный коллективизм) является главным политическим союзником либерализма в деле институциализации Науки Экономики, математического либерализма. В свою очередь, электронный институциализм, как инновационный либерально-экономический метод, материализует такой базовый социально-федералистский идеал общественного устройства, как Открытый университет, беспартийный закон развития общества знаний. В то же время, электронный институциализм является методологией осуществления принципа справедливости, являющегося солидаристской основой социального федерализма. Постановка в математическом либерализме вопроса о богатстве, как предмете Науки Экономики, представляющаяся многим поверхностным комментаторам чуть ли не запредельной формой либерального фундаментализма, как «мировоззрения богатых», на деле, является путем разрешения того фундаментального противоречия, что реально блокирует развитие рыночной экономики, блокирует общественное процветание, - противоречия «деньги против богатства», в котором всегда пока выигрывают деньги, и банкир всегда «обречен» получать миллион долларов, а шахтер – двести долларов.
Русская классическая философия обретает свой общеевропейский путь через Ученый и технологический мира ислама, который, в свою очередь, обретает в этом движении
Кроме того, «остальные идеологии», не вошедшие в прохановскую четверицу, также будут вдохновлены меганаучным богодоказательным существом Науки Риторики. Также распространенный на территории России буддизм раскроет себя, как СТАРЫЙ ОБРЯД МЫШЛЕНИЯ, солиптический код сознания человека, коренящийся в структуре чистого бытия. Риторическая Россия, в главном и основном, поставит УЖЕ СТОЯВШИЙ У ИСТОКОВ КАЖДОЙ ИЗ МИРОВЫХ РЕЛИГИЙ ОБЩЕМИРОВОЙ ВОПРОС О ЕДИНОМ БОГЕ В УСЛОВИЯХ МИРОВОРЕЛИГИОЗНОГО ТЕПЕРЬ УЖЕ МНОГОБОЖИЯ, СОВЕРШИТ ПОСТАВ ЭТОГО ВОПРОСА, как УЧЕНОГО, ПОЛИТИЧЕСКОГО, ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ВОПРОСА О СУЩНОСТИ ЧЕЛОВЕКА, как ВОПРОСА О ЕДИНСТВЕ (=БЕЗОПАСНОСТИ) МИРА, РАСКРЫВАЮЩЕМСЯ В ОТНОШЕНИИ ФУНДАМЕНТАЛЬНОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО Я (СКВОЗНОГО РОДОВОГО СОЛИПТИЧЕСКОГО Я ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА) К ЕДИНСТВЕННОСТИ ЕДИНОГО БОГА.
Весть научно-риторической России – это ВЕСТЬ О ВОЗВРАЩЕНИИ ЕДИНОГО БОГА В РАЗДЕЛЕННЫЙ МИР И ЯВЛЕНИИ ВОЗВРАЩАЮЩЕГОСЯ БОГА ВО «ВНЕШНЕМ ВИДЕ» БЫТИЯ МЫШЛЕНИЯ, ТОГО БЫТИЯ МЫШЛЕНИЯ, В КОТОРОМ РАСКРЫВАЕТСЯ ТАЙНА ВРЕМЕНИ.
Безусловно, такой тезис вызовет политтехнологический оскал. На этот счет есть у Льюиса в «Письмах Баламута» одно гениальное место, где старый опытный бес рассказывает об успехах адского пиара: «Мы направляем ужас каждого поколения против тех пороков, от которых опасность сейчас меньше всего, одобрение же направляем на добродетель, ближайшую к тому пороку, который мы стараемся сделать свойственным времени. Игра состоит в том, чтобы они бегали с огнетушителем во время наводнения и переходили на ту сторону лодки, которая почти уже под водой. Так, мы вводим в моду недоверие к энтузиазму, как раз в то время, когда у людей преобладает привязанность к благам мира. В следующем столетии, когда мы наделяем их байроническим темпераментом и опьяняем “эмоциями”, мода направлена против элементарной “разумности”. Жестокие времена выставляют охрану против сентиментальности, расслабленные и праздные – против уважения к личности, распутные – против пуританства, а когда все люди готовы стать либо рабами, либо тиранами, мы делаем главным пугалом либерализм». Сие обстоятельство – следствие отсутствия мышления, как укорененности в истории мышления, в той событийности, которая задает пределы (генезис и структуру) и определяет потенциалы истинной интеллектуальной продуктивности. Потому в виде «политтехнологов» перед нами практики, начисто лишенные всякой прагматики, - безосновные практики, интеллект которых легко инсталлируется на службу тому радикализму, который обещает быстрый политический успех (как правило, через катастрофу правящего режима). Истинная же прагматика (возьмем, к примеру, американскую прагматику – Пирс, Джеймс и др.), связанная с основаниями мышления и понимающая, что всякая практика осуществляется не «в непосредственном контакте с реальностью», но, прежде всего, посредством понятий, в виде некоторой теологии дискурса некоторых парадигматических понятий-концептуальных абсолютов, а не в длительности бессмысленного смотрения на нечто противостоящее и ленинское «копирование, фотографирование и отображение» этого нечто ощущениями с навешиванием на «отпечатки» ярлычков-порядковых номеров и складированием их на пыльных категориальных метафизических полках. Апофеоз беспочвенности нынешних практиков, скрывающих эту беспочвенность в тесноте рядов «левопатриотической оппозиции», состоит в забвении простой истины мышления о том, что МЫСЛИТЕЛЬ ВСЕГДА СТРОИТ (МЫСЛЬ) ИЗ СЕБЯ САМОГО (в нынешнем русскоговорении эта фраза, как правило, имеет пренебрежительный смысл, объяснимый, впрочем, из вышеприведенной цитаты Льюиса). Мышление, как способность мыслителя строить мысль из самого себя, «из наиболее явного из себя самого» (Аристотель), - это и есть сущность «метафизики», как всеобщего основания рациональности. Никакой сакральности и иных эзотерических поделок посыл рациональности, именуемый метафизикой, не имеет в себе, он представляет собой гиперрациональное начало всякой рациональности. Сакрализация метафизики отбраковывает претендента на «звание» мыслителя, моментально выдает отсутствие культуры мышления, то есть, субстанциальной включенности мыслящего в историю и теорию мышления. Для мыслителя нет и не может быть иной опоры размышления, нежели основания и задачи истории мышления, освоенные им в реальной среде размышления и языковой фактичности. Мыслитель не должен лоботомировать смыслопорождающие куски мышления, протезируя их «непосредственными, реальными факторами и фактами среды», как «данностями» мышления. Данности мышления необходимо выявлять. Подвергая сомнению эти факторы и факты, мыслитель, прежде всего, и должен работать с СОБСТВЕННЫМ опытом их восприятия и разработки в контексте истории и теории мышления. Среди наших же политтехнологов практически не наблюдается мыслителей – они принимают то, что могло бы быть лишь выводом мышления, как дедукции из оснований, за непосредственную данность собственного анализа, выступая в качестве не Мозга нации, но в виде «своеобразной микрофлоры в гигантском желудке народившегося уклада, занятой выделением необходимых для его жизнедеятельности веществ и микрокомпонентов» (А. Фефелов, «Тонкая пленка»). Как выразился один из политтехнологов, быть может, искомый синтез идеологий уже произошел, а мы его не видим, как в 89-году мы не видели уже вставшую во весь рост фигуру Ельцина.
ПОЛИТТЕХНОЛОГИ ОЩУЩАЮТ ГРЯДУЩЕЕ ЯВЛЕНИЕ СИНТЕЗА, НО НЕ ВИДЯТ ЕГО, ДАЖЕ СМОТРЯ НА НЕГО, ОТВОРАЧИВАЮТСЯ ОТ НЕГО. ЯВЛЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНО-ЛИБЕРАЛЬНОЙ ИДЕОЛОГИИ, как МЕГАИДЕОЛОГИИ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ИМПЕРИИ.
ЯВЛЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНО-ЛИБЕРАЛЬНОЙ ИДЕОЛОГИИ – ЭТО ВЕЛИКОЕ СОЕДИНЕНИЕ ВЛАСТИ И НОВОГО МЫШЛЕНИЯ, ТОЧКА КОТОРОГО (СОЕДИНЕНИЯ) СТАНЕТ ТОЧКОЙ ВЗЛЕТА НОВОЙ ЛИБЕРАЛЬНОЙ РОССИИ В «ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ», КОТОРЫЙ, КАК ПОКАЖЕТСЯ МНОГИМ, БУДЕТ ТОЧКОЙ СТРЕМИТЕЛЬНО БЛИЗЯЩЕГОСЯ КРАХА ЛИБЕРАЛИЗМА. КОГДА? НАЦИОНАЛЬНО-ЛИБЕРАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ – ЭТО НЕ ИДЕОЛОГИЯ ЗАВТРА. ЭТО ИДЕОЛОГИЯ ТЕПЕРЬ!
Задача грядущего национально-либерального правительства – создание квадрата транспарентности («правительство-профсоюзы-законодатели-работодатели»). В квадрате транспарентности находятся ключевые решения основных проблем российских государства, общества, экономики. Построение квадрата транспарентности осуществляется с помощью административных и информационно-коммуникационных регламентов. Построение квадрата транспарентности есть дело мышления не прошлого Атомного века, но нового Электронного, двадцать первого века. Построение квадрата транспарентности, равновеликого «живому кольцу» реальности, непрерывному континууму, носящему имя «Россия», есть существо реформации и модернизации России. Построение квадрата транспарентности с помощью административных и информационно-коммуникационных регламентов материализует Электронно-институциальную Россию, «живое кольцо» модернизированной России. Задача создания квадрата транспарентности – это задача уровня первого вице-премьера грядущего национально-либерального правительства.
О техноструктуре правительства
В настоящий момент в процессе модернизации, осознанном как необходимость постмонетарных институциальных изменений, задействованы ряд моделей институциализации. Эти модели видны в текстовой структуре Указа “О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти”. В первую очередь, и это правильно, в качестве аксиоматики институциальных преобразований употреблена институциальная модель экономики права. И это, безусловно, серьезная, фундаментальная заявка на власть XXI века. В преамбуле Указа в качестве методологического основания вводится трехуровневая модель функционально-экономической структуризации права, экономического механизма права, включающая: 1) правоопределяющий уровень: «под функциями по принятию нормативных правовых актов понимается издание на основании и во исполнение Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов обязательных для исполнения органами государственной власти, органами местного самоуправления, их должностными лицами, юридическими лицами и гражданами правил поведения, распространяющихся на неопределенный круг лиц»; 2) правоприменительный уровень: «под функциями по контролю и надзору понимаются: осуществление действий по контролю и надзору за исполнением органами государственной власти, органами местного самоуправления, их должностными лицами, юридическими лицами и гражданами установленных Конституцией Российской Федерации, федеральными конституционными законами, федеральными законами и другими нормативными правовыми актами общеобязательных правил поведения»; 3) уровень оказания правовых услуг: «под функциями по оказанию государственных услуг понимается осуществление федеральными органами исполнительной власти услуг, имеющих исключительную общественную значимость и оказываемых на установленных федеральным законодательством условиях неопределенному кругу лиц». В соответствии с данной моделью развития права в условиях рыночной экономики устанавливается, инсталлируется и трехуровневая структура правительства: 1) устанавливается, «что федеральное министерство: а) является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в установленной актами Президента Российской Федерации и Правительства Российской Федерации сфере деятельности; в) в установленной сфере деятельности не вправе осуществлять функции по контролю и надзору, правоприменительные функции, а также функции по управлению государственным имуществом, кроме случаев, устанавливаемых указами Президента Российской Федерации»; 2) устанавливается, «федеральная служба (служба): а) является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору в установленной сфере деятельности, а также специальные функции в области обороны, государственной безопасности, защиты и охраны государственной границы Российской Федерации, борьбы с преступностью, общественной безопасности»; 3) устанавливается, «что федеральное агентство: а) является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим в установленной сфере деятельности функции по оказанию государственных услуг, по управлению государственным имуществом и правоприменительные функции, за исключением функций по контролю и надзору». На этом авторы административной реформы, справедливо осознавшие ее как пусковой ключ институциализации, очевидно, сочли, что отдали достаточную дань институциальной модели экономики права и последующие в тексте указа реорганизации министерств и ведомств (упразднения, слияния, формирования) провели в виде знакомой уже «тонкой настройки» (изоморфизма, оставляющего за бюрократией ее преференции в изменившейся форме дизайна бюрократического представительства). Новую «тонкую настройку», в отличие от касьяновской, животно-бюрократической и безмодельной, осуществили на основе неоинституциальной модели техноструктуры как основы корпоративного управления, так называемой модели Дж. Гэлбрейта, в 70-е годы советника Президента США и Президента ассоциации экономистов США, который, надо сказать, единственный из институциальных экономистов такого уровня Нобелевки по экономике не получил, так как был сочтен более просвещенным бюрократом, нежели выдающимся ученым-экономистом. Реорганизации на правоопределяющем уровне, уровне федеральных министерств, провели в горизонте осмысленного технократического понимания как своего рода институциализации «власти техники» как фундаментальной структуры устойчивого развития (кто бы спорил!).
На этом Указ заканчивается, и начинается Премьер. Премьер как Ритор институциализма. И первые образцы такого рода риторики уже были явлены на ряде пресс-конференций и совещаний. Авторы административной (точнее, институциальной реформы) исходили из мозаичного использования наиболее предпочтительных институциальных моделей, сводить воедино которые и запускать в консолидированную работу и должен Премьер как системный интегратор институциальных моделей. Наблюдение за речью Фрадкова показывает, что это действительно необыкновенный человек, который формирует риторическое измерение интеграции различных институциальных моделей в живой корпоративной работе правительства – формирует как сферу инноваций, цепей, связей, стыковочных узлов различных моделей институциализации. Вот эти-то слова Фрадкова, как вслух выраженные элементы мыслящей риторики, внутренне размышляющего голоса-мыслительного интегратора моделей, и слышат журналисты, впадая при этом в транс и рассматривая Фрадкова с изумлением как некоторого «Черномырдина-интеллектуала».
Настоящий вопрос заключается в том, если ли действительно сегодня у Фрадкова тот самый «интегральный ключ». Их первая транслируемая встреча с Президентом, на которой Фрадков, пройдя чистилище думских и иных консультаций, заявил Путину, что «ЧТО-ТО(!!!)», ВИДИМО (!!!), ВСЕ-ТАКИ (!!!), ПОЛУЧИТСЯ (!!!), И, ВЕРОЯТНЕЙ ВСЕГО (!!!), НА ОСНОВЕ КОНСОЛИДАЦИИ НА ПРЕДЛОЖЕННОЙ ПРИЗИДЕНТОМ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕЕ КОНКУРЕНТОПОСОБНОСТИ, говорит выразительно о том, что этот «интегральный ключ» пока, скорее всего, воображаемый, но, безусловно, в продуктивном ключе «воображаемой логики» (была такая знаменитая «Воображаемая логика» гениального русского логика Васильева, где объявлялся не действующим, не нужным, отсекаемым бритвой Оккама в определенном ее замахе, закон исключенного третьего). Путин, как известно, сказал: «Отлично! Поехали!» - и махнул рукой. Пока «интегральный ключ» - это сам Премьер и есть, и никакой интеллектуальный интегральный ключ, запускающий в работу и объединяющий софты различных моделей институциализации, пока не создан, не имеется в наличии. И если эту ситуацию не поправлять на ходу, то весьма вероятен сход под дефолтный откос, под мерный убаюкивающий стук колес комфортных цен на нефть, поскольку мы находимся сейчас в ситуации, подобной ситуации Кириенко 1998 года, только теперь речь идет об инсталляции уже не монетаризма, а институциализма, - будет ли институциализм инсталлирован в сознательной управленческой правительственной деятельности, или он одноментно сам инсталлируется как совокупность институтов антикризисного развития, ограничивающих и преодолевающих новый постмонетарный дефолт. Идея конкурентоспособности не может быть «интегральным ключом» для различных институциальных моделей, таковым ключом может быть конкретная инновационная модель конкурентоспособности, да к тому же еще и методологически извлеченная из различных моделей институциализации в качестве их универсальной генетической структуры.
Главная проблема здесь состоит все же в качестве интеллектуального обеспечения административной (=институциальной) реформы. Авторы институциальной реформы не могли не знать, что БАЗОВОЙ ИНСТИТУЦИАЛЬНОЙ РЫНОЧНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ, ТЕОРИИ ЕЩЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Ни одно из правительств развитых экономических стран не перешло сегодня так резко и окончательно с монетарных на институциальные позиции. В этом смысле, данный институциальный шаг – это, конечно, шаг в бездну. А бездну, как известно, в два прыжка и более не пересекают. Часть институциальных проблем авторы решили по экономико-правовой модели. Причем поражает глубина бюрократической веры в автоматизм этой модели – «нажми на кнопку–получишь результат, красную кнопку не нажимать», каковая вера зафиксирована в Указе так: «федеральное министерство: в) в установленной сфере деятельности не вправе осуществлять функции по контролю и надзору, правоприменительные функции, а также функции по управлению государственным имуществом, кроме случаев, устанавливаемых указами Президента Российской Федерации». Другую часть проблем авторы решают по корпоративно-институциальной модели техноструктуры. Часть проблем, в особенности лоббистского характера, очевидно, «сама пойдет» решаться по французской социолого-институциальной модели гармонизации, предполагающей выработку сбалансированной экономической политики, исходящей из неравномерности экономического развития и наличия доминирующих единиц на рынке. Но, честно говоря, все это мертвому припарки. Все это было бы хорошо как стабилизирующее сглаживание, выравнивание, сопровождающее реализацию внедрения монетарной модели, если бы она не внедрилась у нас мгновенно кириенковско-дефолтным образом.