Ритуал последней брачной ночи
Шрифт:
— Подождите! Вы что — хотите, чтобы я… пришла к вам?
— Ну да. В гости, на чаек… Посидим по-дружески, наши парни могут много интересного порассказать. Глядишь, вам в работе пригодится… Заодно и специфику посмотрите. А то иногда такого наворотят в криминальных сериалах — хоть стой, хоть падай… Ну, так как?
Чарская перевела дух и повернулась ко мне; в ее мгновенно расширившихся зрачках я увидела свое собственное отражение. И это отражение было зеркальным. Наши страхи, помноженные друг на друга, сплелись в клубок, и теперь уже совершенно невозможно было определить — где чей.
— Я согласна, — сказала Чарская старшему оперуполномоченному. — Только договоритесь
— Видел. Спасибо вам. — Ментяра по-военному четко повернулся на каблуках и исчез из поля зрения.
А мы с Этой Сукой все еще не могли отлепиться друг от друга. Я шарила по дну ее зрачков, ежесекундно натыкаясь на осколки украшений, которые она когда-то стащила.
Наконец Чарская отвела взгляд, аккуратно разжала мои пальцы и прошлась по комнате. И даже подняла аккумулятор, которым запустила в бедолагу режиссера: никакая не Эта Сука — скромная полиграфическая очаровашка с обложки журнала «Плейбой». К тому же крашенная под вороново крыло.
— Лихо он нас, правда?
Я улыбнулась, но Полина Чарская уже не верила улыбке. Она слишком долго копалась в моих глазах. И наверняка нашла там кое-что любопытное.
— Я знаю, почему испугалась, — тихо сказала она. — Но вы… Чего боитесь вы?..
Сергуня несказанно удивился, увидев меня живой и невредимой.
— А я думал, она тебя в окно выбросила…
— Напрасно. Очень милая девушка. Нужно только знать подходы.
— А ты их просекла?
Ответить я не успела. Все вокруг пришло в движение, — засуетились осветители, воспрял духом ассистентский корпус, и даже режиссер-постановщик выполз из-за своих боксерских канатов. Линейный продюсер Антон Чехов схватился за мобильный телефон, потом за пояс художника, потом за ворот оператора.
Если принять во внимание полный штиль, пришедший на смену торнадо с именем «Полина Чарская», съемка все-таки состоится.
— Съемка все-таки состоится, — шепнул мне Сергуня. — Как тебе удалось ее укротить, душа моя?
— Я просто ее исповедала. И отпустила все грехи.
— Сумасшедшая женщина…
— Она или я?
Сергуня почтительно ущипнул меня за задницу:
— Надеюсь, ты помнишь, кому принадлежит право на эксклюзив с тобой?..
— Звучит как «переспать», — поморщилась я. С каких это пор я стала морщиться?.. Подлетевший к нам линейный продюсер Антон Чехов с жадностью припал к моей руке.
— Преклоняюсь перед вами, — промурлыкал он между поцелуями. — Не хотите поработать на сериале?
— В качестве кого?
— В качестве кого угодно. Вы благотворно действуете на Эту Суку. Я пробью для вас единицу и имя в титрах. Соглашайтесь.
Если так будет продолжаться и дальше, то без работы я не останусь. Интересно только, что мне предложат в колонии строгого режима?..
— Я могу воспользоваться вашим мобильным? — скромно спросила я.
Антон Чехов протянул мне телефон, и я вышла на черную лестницу: здесь мне никто не помешает совершить телефонное признание. Нет никаких гарантий, что следующий человек в форме пригласит меня в ГУВД только «на чаек». Как нет никаких гарантий, что я самостоятельно смогу выйти на убийцу Олева Киви. Нужно готовить отходные пути… Только бы Монтесума оказалась на месте!..
Монтесума сняла трубку сразу же.
— Монти, это я. — В трубке что-то булькало, шипело и трещало, но Монтесума меня услышала. И не очень-то обрадовалась, судя по голосу.
— Подъезжай в клуб, — отчеканила она.
— Когда?
— Сейчас. Если можешь…
— Могу. Конечно, могу.
— У… тебя все в порядке?
— Да. А что?
— Жду.
Монтесума отключилась, а я еще долго слушала короткие гудки. Почему она сказала — «если можешь»? И откуда такая срочность? Я ведь даже не успела ничего ей рассказать. Или… Или она уже все знает? Конечно, она иногда смотрит телевизор, она слушает магнитолу в машине, ей могла позвонить Кайе (в том, что ее муженек сдержал слово и приволок с работы мой фоторобот, я не сомневалась ни секунды). И — самое ужасное — ей могло нанести визит высокое милицейское начальство: русофильская шутка в таллинском полицейском департаменте обошлась нам слишком дорого.
А если оно и сейчас сидит у Монтесумы и дует на горящую задницу — это высокое милицейское начальство? А Монтесума — всего лишь приманка, китайский фонарик, на который должен прилететь безмозглый мотылек Варвара Андреевна Сулейменова?
Я тряхнула головой: нет, Монтесума не сдаст меня. Не сдаст.
Пока я, молитвенно сложив руки, уверяла себя в верности Монтесумы-Чоколатль, на площадку выскочил Сергуня.
— Ты куда пропала, душа моя? Они начинают…
— Мне нужно съездить в одно место.
— В какое место? — насторожился репортер.
— К вечеру вернусь…
— Уже вечер.
— Я приеду, Сергуня.
Лицо Сергуни пошло складками.
— Надеюсь, ты не собираешься оформить явку с повинной? — ревниво спросил он.
— Встретимся на Канонерском. — Я уже привычно чмокнула его в щеку и побежала вниз. А потом остановись на середине пролета.
— Послушай, Сергуня… У Киви было оружие?
— В каком смысле — оружие?
— В смысле — «какое-нибудь оружие». — Этот вопрос занимал меня после пассажа Этой Суки о потайном отделении в сейфе.
— А тебе зачем?
— Надо, раз спрашиваю.
Сергуня снова вытащил из рюкзака свой верный блокнот и послюнявил пальцы.
— У него был газовый пистолет. И помповое ружье подарок Общества охотников швейцарского кантона Шафхаузен. Пистолет он всегда возил с собой, для самообороны, — Сергуня крякнул и посмотрел на меня. — Н-да… Ему нужно было выбрать что-нибудь посолиднее.
— Установку «Град», — крикнула я ему с нижнего этажа.
…Теперь надо быть осторожнее.
Визит милицейского Тараса Бульбы отрезвил меня и вернул к неутешительной реальности. Тебя не взяли сегодня, но нет никаких гарантий, что это не произойдет завтра. Если бы дело ограничивалось одним Стасом Дремовым, я бы так не волновалась. Но произошло убийство крупного музыкального деятеля, к тому же — подданного иностранного государства. Это дело не может быть спущено на тормозах, разве что в нашем благочестивом городе не убьют кого-нибудь рангом повыше. Но на это рассчитывать не приходится. Во всяком случае, в обозримом будущем…. Куррат, куда подевались высокооплачиваемые киллеры, куда подевались продажные политики, куда подевались вороватые олигархи? Где криминальные войны, в конце концов? Тогда чертово убийство чертова Олева Киви можно было бы закидать телами других преступлений. И все, и концы в воду…
Устыдившись такого кровожадного хода мыслей, я по инерции тормознулась у газетного лотка и скупила все сегодняшние издания. И «Дамский вечерок» в придачу. Газеты ничем меня не порадовали. Вал первых сообщений о смерти виолончелиста спал, но и сегодня попадались отдельные зазевавшиеся статейки. Тема убийства особенно не муссировалась, а я (о, господи, — я!!!) представлялась журналистам шизофреничкой, покончившей с Маэстро я фоне болезненного увлечения музыкой.
Ни слова о таллинском следе. Ни слова о Стасе Дремове. Это могло означать только одно: свора ищеек относится ко мне достаточно серьезно, она просто не хочет вспугнуть дичь.