Ритуал
Шрифт:
– Говорила мне мама, не ходи с некромантами по подземельям, – пробормотала я.
– А теперь исчезло, – напряженно сказал Вел.
– К-куда?
– Я чувствовал чье-то присутствие. Камень этих пещер слишком искажает восприятие. А потом присутствие пропало.
– Кто-то безобидный? Или тварь, пожирающая некромантов и драконологов?
– Кто бы это ни был, он не хотел с нами связываться.
– А может, это улаг? Может, они опять здесь?
Темный маг хмыкнул:
– Мне не тягаться с улаг по части магии. Я бы их не заметил, даже если бы они стояли передо мной. Может, это было блуждающее пятно, остаточная энергия кого-то, кто проходил здесь.
– И он здесь умер?
– Нет, смерти я не чувствую.
– У тебя такой голос,
– Не держи меня за руку, они мне нужны свободными. – Ну как обычно. Шхэнов некромант с его шхэновой предосторожностью. А мне страшно. Говорят, под землей время идет совсем по-другому. Может идти очень быстро, а может ползти, как больная черепаха. Часы были где-то в сумке, и мне было неохота доставать их. Для этого пришлось бы отпустить рукав Веофелия, и, шхэн знает эти пещеры, может, именно в эту секунду некромант куда-нибудь исчезнет, а я останусь здесь навеки. То, что без него я наружу не выберусь, я знала точно. Наверно, нужно быть чистокровным магом, чтобы так тонко чувствовать течения силы. Для меня магия улаг что слева, что справа, что сверху казалась одинаковой, чем-то нейтральным и абсолютно бездушным. Оно есть, но оно как воздух: ни мешает, ни помогает. Я шла за Веофелием и думала о том, когда же я начала ему так доверять, что потащилась за ним в пещеры, откуда сама уже никогда не выберусь. По здравом размышлении оказывалось, что ни одному человеку, вообще ни одному существу в этом мире, хоть доброй фее, хоть родному дедушке, я не доверяла настолько, чтобы потащиться за ним сюда. Просто я не думала, что будет настолько паршиво и страшно. Что эти пещеры так огромны. И чем дальше, тем сильнее я вцеплялась в некроманта. Теперь от темного мага меня не отдерет и землетрясение.
– Вел, – тоскливо позвала я и сама поразилась своему испуганному голосу. – Ве-ел…
– Все в порядке.
Не в порядке, подумала я, еще чуть-чуть, и я начну метаться с воплями по коридорам и царапать стены.
– Вел, расскажи что-нибудь.
– Что? – обреченно спросил он. Наверно, понял, что я хочу спросить.
– Как ты оказался в Вышенске, если учился в Леардане? Ты ведь крутой маг, да?
Некоторое время он молчал, а когда заговорил, у него был сдержанный, спокойный голос человека, не собирающегося лгать, но который при этом говорит не всю правду.
– Я не магистр магии, но кое-что умею. У меня была частная практика, доход не особо большой, но был. Я давал некоторые консультации за деньги, одна теория. А потом мне все надоело. Захотелось переехать в спокойное место, без тревог, без обязательств. И я переехал.
– Из-за Клары?
– Никогда не упоминай ее имя! – почти заорал маг.
– Ладно, тише. А то на нас потолок рухнет. Ну расскажи о себе, – торопливо забормотала я, переводя разговор на другую тему. Имя этой тетки его выводило из себя так, что сразу становилось понятно: история там мутная. – Ты маг в каком поколении?
– Без разницы, какое поколение, чистокровность – это обычный расизм. Сила либо есть, либо нет. У тебя есть.
– Ну да, – хмуро хмыкнула я. – Только вот чистокровкам колдовать гораздо легче, я уже замечала. Все в третьем хотя бы поколении – уже готовые магистры. Так какое поколение? Я никому не скажу.
– Тебе это вряд ли понравится.
– Ну?
– Я маг в восьмом поколении, моя семья и сейчас живет в пригороде Леардана, все заслуженные маги. Прадеду уже лет пятьсот стукнуло. – Я почувствовала черную зависть. Он богат? Он жутко богат! До ужаса. Что там пять золотых, он мог мне мешок отвалить и не поморщиться. Восьмое поколение. Да он прирожденный маг, магия у него в крови в чистом виде течет. Странно, а по виду не скажешь. Старая магическая семья, а учитывая, что маги детей заводят лет в двести или сто пятьдесят, то его семья может уже много столетий существовать. Родословная, наверно, на три тома.
– Шхэн! Никогда не общалась с богачами. Ух ты, я тебя еще и за руку держу.
– Я не богат. В нашей семье некроманты – скажем так – редкость. Я сам по себе. Они сами по себе.
– Они от тебя отказались?
– Нет, я не сирота, пробивающаяся с низов, – усмехнулся он. – Мой брат великолепный практик. Отец создал множество заклинаний, которые сейчас используют хозяйственники. Я без проблем поступил в Академию в столице. Мы просто мало общаемся. Нам не о чем говорить.
– Так ты не богат?
– Да хватит уже это обсуждать! Все, что у меня есть, находится в Вышенске. Дом. Кое-какие сбережения. Мне хватает.
– Ну? А еще о себе расскажи. Почему Ильдар считает тебя таким великим магом?
– Я написал несколько работ по темной магии.
– Учебников?
– Ты читала одну из них.
Волны Тьмы, прокатывающиеся по королевству? Та страшноватая сказочка? Ильдар псих. Это даже ненаучно.
– Так конец света будет? Волны Тьмы и вправду есть?
Кажется, некромант обрадовался, что я перестала расспрашивать его про жизнь. Мы шли по пещерам древних магов пугающей мощи, а он с облегчением рассказывал мне о периодических всплесках темной силы, которые чувствовали все некроманты и которые ощутил и он во время войны 705 года. И в войне он тоже участвовал, хотя против эльфов ничего не имеет, но тогда они были безумны и скорее напоминали животных. Именно поэтому он до сих пор предпочитает держаться от них подальше, в глубине души все еще остается сомнение, что перворожденные по-настоящему разумны.
– И когда будет следующий конец света? – спросила я.
– Через пару лет. Плюс-минус год, – с готовностью ответил маг.
Утешало, что Академию я, может, успею закончить.
– Тебе иногда лучше молчать, – посоветовала я.
Аладани проверил запасы воды, оставалось еще примерно на сутки. Это успокаивало. В последнее время его совсем не тянуло на поверхность, даже не потому, что его могли случайно обнаружить магическим зовом. Он привык и примирился, сжился со странностями подземелья, словно стал уже не случайным гостем, а почетным обитателем, которому потихоньку начали открывать все тайны. Все то, что не показывали чужакам. Он часто видел пляску теней, которые временами забывали, как следует вести себя по всем мировым законам, и вдруг начинали перебегать по стенам, не завися ни от какого источника света. Иногда замечал краем глаза стоящую и наблюдающую за ним фигуру, так четко, что казалось, вот-вот различит лицо, но когда поворачивался, это оказывался лишь блик света от лампы.
Улаг. Улаг. Улаг-лаг-лаг-наге… – тихо шептало подземелье, и шелест отдаленных звуков, сохранившихся в памяти камня, напоминал отрывистую ритмичную мелодию.
Улаг, улаг. Улаг-лаг… Как камни, падающие с вершины горы, но при этом падающие мелодично. Чем дольше Аладани находился здесь, тем проще ему было различить, вслушаться в этот равномерный гул, который обычно был недоступен даже чуткому эльфийскому уху.
Правы были древние в своих трактатах, описывающих подземелья улаг-наге, – здесь очень легко сойти с ума.
В этих подземельях страдающий от одиночества эльф передумал и осознал больше, чем за всю свою довольно долгую, по человеческим меркам, жизнь. По эльфийским – он был просто мальчишкой. Которого можно вычеркнуть, выбросить, забыть, как только он перестал устраивать других чистотой своей крови.
Он с детства подозревал, всегда ощущал что-то не то. По взглядам родни, иногда кидаемым на него, по тому, что отец… тот, кого он считал тогда отцом, часто смотрел на него странно и испытующе, словно старался разглядеть не просто внешность, а что-то внутри, что-то особенное, отличающее его. Тогда он думал, отец просто выбирает из них с братом более достойного, того, кому впоследствии можно поручить хранение семейной реликвии – Аласта, древнего посоха, содержащего в себе накопленную кланом силу за долгие тысячелетия. Главный аргумент в спорах кланов. И каждый раз, когда замечал на себе испытующий взгляд отца, даже втайне гордился этим. Отец думает о нем, считает его одним из достойных!