Ритуал

Хайц Маркус

Подле изувеченного трупа мальчишки лет четырнадцати сидели его сыновья Пьер и Антуан. Оба были с ног до головы залиты кровью ребенка, словно вывалялись в ней как свиньи. Оба были наспех одеты, сапоги Антуана валялись возле порога. Рассеянно и словно одурманенно они подняли на него глаза и поначалу вообще не узнали. Потом лицо Пьера прояснилось.

— Отец! — Он вскочил на ноги, посмотрел на себя, потом бросил взгляд на брата. — Что… Что мы наделали? — выдохнул он. — Я ничего не помню. Я пришел сюда с мальчиком, и… — Его взгляд обшарил земляной пол хлева… — Бестия! Она притаилась наверху и… — Он умолк.

Рассмеявшись, Антуан

смахнул со лба пропитавшиеся кровью волосы.

— Я? Так это я бестия? Тебе мерещится, братец. Это ты бестия и хочешь очернить меня перед отцом.

— Я не все ясно помню, но, когда я вошел в хлев, тебя тут не было. Бестия пропала, зато передо мной ты, — возразил Пьер. — Скажи, как такое возможно?!

Сняв с плеча мушкет, Жан взвел курки и решительно глянул на сыновей.

— Под навесом у входа я никаких следов бестии не видел. Что бы ни сотворило эту мерзость, оно еще здесь, — неуверенно сказал он.

— Может, она там прячется? — Антуан ткнул пальцем в сторону настила.

Забравшись по стремянке, он перевернул солому и сено, но ничего не нашел. В точности, как предполагал Пьер, хотя и не высказывал своих мыслей вслух.

Лесника охватило страшное подозрение. Тогда бестия ранила его сыновей. Неужели он слишком поздно прижег их раны раскаленным клинком? Может, в них осталось зерно зла?

Ему вспомнилось странное поведение Антуана в Шолаке, увлечение, с каким он обнюхивал труп мальчика. А потрясение Пьера… Не странно ли, что оно наступило так поздно, будто он ждал, когда сможет им одурачить отца? Подозрение обрушилось на Жана как ушат холодной воды: следы перед хлевом могли означать лишь одно: иных виновных не было. Его сыновья уже однажды убили. По меньшей мере, однажды. Руки у него задрожали.

— Что бы ни сотворило эту мерзость, — хрипло повторил он, — оно еще здесь. — Его взгляд скользнул по полным ужаса лицам Пьера и Антуана. — Во что превратила вас бестия? — с отчаянием воскликнул он. — Ее месть ужаснее, чем я мог предполагать.

Его пальцы сжались на оружии. Он не знал, что ему делать, новых бестий Жеводану не вынести.

Спрыгнув с сеновала, Антуан встал рядом с ним. Он чувствовал, что творится у отца в душе.

— Ты не должен допустить, чтобы бестия взяла над нами верх, отец. Не отдавай ей победу, убивая нас! Мы ищем… мы ищем противоядие, которое освободит нас от проклятья. — Он опустил руку в сапог. — Я знаю одного палача, который разбирается во всяком колдовстве. Он наверняка скажет, что поможет против луп-гару внутри нас, — Бросившись на колени, он заглянул в глаза отцу. — Умоляю тебя, отец! Мы твои сыновья, твоя плоть и кровь. Мы не виноваты в том, что превратились в бестий. Помоги нам разрушить проклятье, захватившее нас. Я не хочу умирать!

Поддавшись горю, Жан обнял Антуана, к ним присоединился и рыдающий в отчаянии Пьер. Все трое стояли на коленях в понемногу Замерзающей крови пастушонка, друг в друге ища опоры и утешения.

Наконец лесник поднялся сам и, подняв сыновей, посмотрел на каждого.

— Ты прав, Антуан. Мы найдем противоядие. И мы продолжим охоту за бестией. — «И с сего момента я буду следить за каждым вашим шагом, — мысленно добавил он, — дабы вы не множили страдания людей. Даже если придется для этого вас запереть». С горем и гневом он опустил взгляд на растерзанный труп под ногами, обещая бестии всяческие страдания за мучительную смерть ребенка.

— Нам лучше уйти, прежде чем метель стихнет и из деревни пойдут на поиски его и овец.

Антуан и Пьер оправили одежду, собрали пожитки и вышли в яростную белизну. Уже через несколько шагов их силуэты растворились в мешанине ветра и снежинок.

На пороге Жан обернулся посмотреть на то, что оставили по себе его сыновья. Сняв с крюка фонарь, он разбил стекло и бросил фонарь в сено. Взметнулись языки пламени, распространяясь по высушенному сену. Блея, овцы выбежали из хлева, спасаясь от огня, при помощи которого лесник намеревался уничтожить следы.

Когда последнее животное покинуло хлев, Жан [Пастель запер дверь. Ему казалось, что отец мальчика больше утешения найдет в том, что жизнь его отпрыска унес огонь, а не клыки и когти двух бестий. Правда не должна выйти на свет. Никогда.

Глава 6

11 ноября 2004 г., 13.51. Мюнхен

Эрик остановил «кайен» на обсаженной деревьями подъездной дорожке к вилле, которую завещал ему отец. То есть он остановился перед обугленными руинами. И нынешняя серая зимняя погода их вида не улучшила.

Выйдя из машины и облокотившись на крышу, он горестно уставился на то, что отныне принадлежало ему. Тут он провел большую часть своего детства, бегал по длинным коридорам, исследовал гигантский таинственный чердак или в одном из своих знаменитых припадков гнева швырялся кастрюлями. Здесь отец преподал ему все необходимое для охоты: знания об оборотнях, их языках и обычаях. А еще отец наставлял его в искусстве лжи, шпионажа и, прежде всего, борьбы. В восемнадцать лет для Эрика началась жизнь воина, в которой отец поначалу еще сопровождал его, но через два года выбрал уединение и лихорадочные исследования, став «серым кардиналом». Вилла в Мюнхене была резиденцией старинной и богатой традициями семьи, домом, полным скрытых сокровищ, собранных династией фон Кастеллей.

Да, таким он… был в прошлом.

Роскошной постройки XVIII века больше не существовало, она сгорела, стены местами рухнули до фундамента. Немногие одинокие стекла устояли в жару и поплатились слепотой, другие лопнули или вылетели. Зрелище причиняло Эрику боль.

Уже было сделано официальное заключение: сотрудии-ки полиции нашли остатки взрывчатки си-4 и детонатора. Самого Эрика в подозреваемые не записали: он позаботился об алиби и так избежал расследования.

Ноги сами понесли Эрика по скрипящему снегу вверх по Лестнице из песчаника. Он проскользнул под бело-зеленой бумажной лентой, которой полицейские заклеили дверной проем, коснулся воняющей ржавчиной и углем притолоки, погладил ее как верного друга и наконец прошел в вестибюль. Черно-белые плиты скрылись под слоем мусора, любимая деревянная лестница пала жертвой огня и теперь лежала бесформенными обуглившимися обломками в дальнем конце холла.

Эрик не хотел подниматься наверх. Кабинет наверху был разрушен, а истинное знание хранилось в другом месте. Он с трудом пробрался на кухню, которая выглядела так, словно пострадала лишь от ударной волны. Здесь лежал вход в потайной подвал.

Он подошел к холодильному шкафу, в котором чудом уцелели маленькие вкусные копченые колбаски, которые он так любил, отодвинул его в сторону и тем самым открыл доступ к узкой лестнице. Последняя вела в тайные владения отца: подземную лабораторию, которая служила заодно выдающимся арсеналом.