Робинзон по пятницам
Шрифт:
— Эфа! — дальше следует идиоматическая игра слов с использованием выражений местного диалекта. Конечно, их можно было бы привести целиком, но зачем? Мы их все и так знаем. Могу только уточнить, что моя матушка была помянута не менее десяти раз.
Возвращение из мертвых, на мой взгляд, проходит чересчур надрывно: все то плачут, то смеются, норовят или обнять, или ущипнуть. Ты же прижимаешь к себе сумочку и постоянно ощупываешь карманы: как бы чего не стянули, пока длится этот праздник со слезами на глазах. Наконец, Федоров погрузил пьяных от радости
Поговорили. Сначала он устроил мне сцену, которую иначе как сценой ревности и не назовешь: мол, где хожу, с кем встречаюсь, и почему мои кабинеты имеют обыкновение взрываться. Я еще и виновата, как выясняется. Да кто он такой? Кум, брат, сват, муж? Следователь! А раз так, то и следи за безопасностью вверенных тебе граждан. Правильно я думаю? Разумеется, нет. Но давайте договоримся, что у меня шок. Договорились? То-то же. Я, можно сказать, чудом избежала смерти (какая, кстати, гадина подложила мне этот симпатичный подарочек?). Пару раз рявкнула, и Федоров пришел в норму: стал сух, деловит и собран, в общем, такой, каким он мне и нравится.
Сухо и деловито он поведал мне факты. В одиннадцать с копейками ему позвонили и сообщили, что неизвестный заминировал здание факультета и взял меня в качестве заложницы. Звонили из автомата. Голос скорее мужской, чем женский. Федоров психанул и решил действовать.
Поскольку по телефону я не отзывалась, все решили, что я, обмотанная скотчем, в наручниках жду решения своей участи. Меж тем, требований неизвестный террорист не выдвигал.
— Я вообще думаю, что все было рассчитано на отвлечение внимания. Не исключено, что это шутка одного из ваших студентов.
— Ничего себе шуточка. Полкабинета разнесло.
— Всего лишь окно. Взрывчик маленький. Так что небольшой ремонт и ваш кабинет будет как новенький.
— Спасибо, успокоили.
— Рано вам успокаиваться, Стефания Андреевна. Вы лучше подумайте о том, кто мог знать, что вас на работе в это время не будет. Кто мог позвонить мне и вашим родственникам, напугав всех до полусмерти. И кому выгодна такая ситуация?
Соображения у меня, конечно, были, но пока что делится ими я не собиралась. Рано. Федоров совершенно точно угадал мое состояние.
— Вы что-то знаете, но по каким-то причинам предпочитаете скрыть эту информацию. Зря. Я вас уже предупреждал: игра в детектива — прямой путь на стол прозектора. Оно вам надо?
— Вы лучше спросите, надо ли это прозектору, — мрачно пошутила, подъезжая к дому. И вовремя. Родственники уже восторженно выгружались из воронка, делясь впечатлениями:
— Как в молодости! — восторженно сообщил дедуля.
— Как в настоящем детективе, — уточнила Соня.
— Жаль, что вас не было с нами, — просипела Ольга, приклеившись к Федорову.
— Душно, воняет и укачивает, — поставила точку на дискуссии Клара.
Фима тем временем искал ключи.
— Ты еще сто лет копаться будешь, — фыркнула Соня и, подняв коврик, взяла ключ от дома.
А вот это для меня новость: честно говоря, не знала, что запасной вариант у нас всегда находится под ногой. Зато об этом было известно кому-то другому. Это мы поняли, когда зашли в дом и включили свет в прихожей.
— Здесь были люди! — растерянно пошутил Фима.
— Фима, помолчи! — пригрозила ему тетка, — не до твоих дурацких шуток.
— Но они действительно здесь были, — прошептал дед, озираясь в поисках автографа, посетившего в наше отсутствие дом.
Автографа незваный гость не оставил, зато все вещи в доме были искрошены, изрезаны или сломаны, зеркала и посуда разбиты. Матрацы и подушки вспороты, книги разорваны. Телевизор и тот не пожалели. На экране чернела отвратительная дыра. Но хуже всего пришлось моей комнате. Там даже обои были сорваны от стен (мысленно я сказала гостю спасибо, давно собиралась делать ремонт, но руки не доходили). На полу в пухе и грязи валялась моя гордость — комнатные цветы, растоптанные и смятые. На двери презрительно кривилась надпись: "Ты пожалеешь!". Федоров вызвал группу и принюхался к надписи:
— Помада.
Я грустно усмехнулась:
— Французская.
— Как вы догадались? — удивился Федоров.
— Это моя помада. А я пользуюсь только французской.
Федоров сочувственно погладил меня по плечу:
— Могло быть хуже.
— Наверное, — согласилась я.
Федоров еще раз оглядел погром в комнате.
— М-да, кому-то вы очень не нравитесь. Ну, как будем делиться информацией, или в молчанку поиграем?
Я покорно склонила буйно рыжую голову:
— Будем.
— Наконец-то! — удовлетворенно констатировал он.
И тут раздался истошный вопль Сони:
— А где Гена?
Его перекрыл другой:
— А где дети?
И, наконец, прозвучал третий глас:
— А где Жбан?
Не прошло и десяти минут, как все три вопроса получили ответы. Наших потеряшек, в то числе Гену и Жбана, заперли в детской. Зареванные Сидоров-1 и Сидоров-2 после стакана газировки и двух увесистых кусков торта сообщили:
— Мы играли в ограбление банка. Гену и лягушку взяли в заложники.
— Это не лягушка, а жаб! — я встала грудью на защиту своего любимца.
Правда, близнецы мой выпад оставили без должного внимания:
— Это просто крупная лягушка. — Сидоров-1 посмотрел на меня укоризненно, мол, мы тут терпели лишения, пока вы развлекались на полную катушку. Что удивительно, Сидоров-2 полностью поддержал укор братца:
— Даже на взрыв не дали посмотреть.
— Мы вам его потом покажем. Где-нибудь во дворе, — опрометчиво пообещала Ольга.
— Заметано, — согласились близнецы.