Робинзонетта
Шрифт:
Ум этой деревенской девочки был так же неповоротлив, как она сама. Чтобы обучить ее тонкости обращения, хорошему вкусу и манерам, господин Гюро послал ее на пять лет в один из лучших пансионов города. Он часто повторял с гордостью, что это ему стоило очень дорого. Но, несмотря на все его жертвы и старания, результат оказался совершенно противоположным: в девочке развились только худшие стороны ее физической и нравственной природы.
Прибавим, что праздность и свобода, в которой она жила благодаря отцу, наводили на нее скуку и внушали ей различные капризы. Для удовлетворения этих часто неисполнимых капризов она была готова на самые невероятные поступки. Вот каков был характер Жюли Гюро.
Когда господин Гюро был вынужден
Он покинул свое старое жилище, чтобы переехать в новый, роскошно меблированный дом, перед которым все проходящие разевали рты. Бедной старушке, раньше прислуживавшей ему, было отказано, а на ее место была нанята прислуга, которая должна была исполнять роль горничной мадемуазель Жюли. Раньше он ездил гулять по окрестностям на своей маленькой старой лошаденке, за которой ухаживал сам; теперь он купил дорогую лошадь и ее впрягали в роскошный кабриолет красного и желтого цветов; мальчик, бывший до сих пор у него на побегушках, получил звание слуги, ухаживал за лошадью, прислуживал за столом и исполнял все должности покорного лакея дочери, когда отец не нуждался в нем для экстренных дел.
Под экстренными делами он подразумевал сведение старых счетов. Он обладал искусством иметь счеты со всем светом.
Точнее говоря, господин Гюро был не что иное, как ростовщик. С тех пор, как он узнал, что уже широко известен своими темными делишками, он больше не считал нужным наживать деньги честным трудом.
Он давал небольшие суммы в долг людям, находившимся в затруднении, – как будто бы по сердечной доброте. Но при этом он требовал очень высокие проценты. К тому же суммы, написанные в векселях, значительно преувеличивались. Надо было или соглашаться на такие тяжелые условия, или отказываться. Все это происходило втайне, без свидетелей, которые могли бы обвинить его в ростовщичестве. Нужда заставляла людей соглашаться, и сколько заемщиков, столько и семейств было в его власти. Если у него возникали опасения за свои деньги, он безжалостно преследовал должников.
Кроме того, у него было много имений в этой местности.
Но какие имения!.. Как только продавались какие-нибудь развалины, он их покупал, понятно, за бесценок, и отдавал довольно дорого внаем бедным людям, которых крайняя нужда заставляла соглашаться на самые невыгодные условия. Ростовщик взимал с арендаторов проценты и таким образом имел те же доходы, как с капитала. При этом он еще представлял себя благодетелем этих несчастных, которые чувствовали себя обязанными и благодарными ему. Так было и с мамашей Бюрель.
Следует заметить, что господин Гюро имел очень придирчивый и раздражительный характер, в особенности когда дело касалось его достоинства, причем до такой степени, что даже самые богатые люди в округе старались избегать ссоры с ним, потому что он в отместку мог устроить какую-нибудь совершенно неожиданную неприятность.
Таким образом, господин Гюро, которого одни боялись, а другие остерегались, имел определенную власть в этой местности.
Сбор доходов, проверка состояния должников заставляли его постоянно напоминать, приказывать, угрожать; довольно трудная задача, для исполнения которой он взял себе в помощники такого же, как он сам, молодого негодяя, который сделался его слугой, его преданным помощником.
Это и был Грибью, тот хитрец, о характере которого можно судить по приключению в лесу.
Вот каковы были люди, среди которых предстояло жить маленькой Мари. Однако, если судить по приему, оказанному ей в первый день, она могла себя поздравить и возблагодарить судьбу, приведшую ее в этот дом.
Стол был уже приготовлен к ужину в прекрасной столовой, окна которой выходили в сад.
Новоприбывшая, для которой Жюли изготовила из своих старых лохмотьев почти приличное и даже кокетливое платье, сидела за столом между отцом и дочерью. Окружая ее самыми изысканными любезностями, они расспрашивали ее, слушали очень внимательно, что она говорила, и забавлялись ее остроумными ответами. Грибью сидел вместе с ними. Видя, что Мари понравилась хозяевам, он сам рассказал историю с земляникой, чтобы вызвать еще больший интерес к бедной сиротке, которая принимала его слова за чистую монету.
Это было замечательно! Жюли увлеклась девочкой, показавшейся ей какой-то необыкновенной. Она сказала:
– Она моя! – и ей дали гостью как игрушку, с которой она могла делать все, что хотела. Надо было слышать эти планы, эти милые выдумки – все, что она собиралась сделать с Мари, для Мари, из-за Мари…
Отец и слуга одобряли ее планы, а девочка думала про себя: «Боже мой, как я хорошо сделала, что от души помолилась Тебе, обращаясь к звезде вчера вечером… Ты услышал мою молитву!»
Это было чудесно.
Неделю спустя начинающий бочар Пьер, возвращаясь к матери после дня, проведенного в работе у Роша, встретил Мари, которую не видел с тех пор, как ее отняли у него.
– Ну что? – спросил он. – Довольна ли ты?
– Да, – ответила девочка самым искренним тоном. – Они все очень хорошо относятся ко мне. Никогда не была я так счастлива.
– Тем лучше! – сказал весело Пьер. – Я тоже счастлив. Я работаю. Хозяин доволен мной… Но скажу тебе откровенно, что мне довольно тяжело работать весь день у хозяина, который не любит шуток. Когда на дворе стоит чудная погода, когда я слышу, как другие играют на улице, когда я вспоминаю наши прежние игры, – все это меня притягивает, и я готов увлечься… Но я представляю себе, как рассердился бы Рош, как бы огорчилась моя матушка, и какие еще могли бы случиться неприятности. Нет, лучше работать; это должно превратиться в привычку, и я постараюсь втянуться. Годы моего учения пролетят быстро, а потом я буду зарабатывать и помогать матери… Я уже принес ей немного денег, которые мне дал Рош, чтобы вознаградить и поощрить меня, как он говорит… С какой гордостью я вручил их матери! И как довольна она была! Ведь я очень люблю свою маму и постараюсь никогда больше не причинять ей горя.
– Слава Богу! – сказала Мари, бросая приветливый взгляд на Пьера, но не без некоторого стеснения, потому что за Пьером стоял незаметно подошедший Грибью, который слащаво и льстиво произнес:
– Вы идете, барышня? Мадемуазель Жюли уж скучает без вас; она прислала меня за вами.
И девочка ушла с Грибью.
3. Спустя четыре месяца
С тех пор прошло четыре месяца. Следовательно, теперь середина ноября. Уже почти наступила ночь. На церковной площади с таинственным видом болтают три кумушки, стоя в нескольких шагах от дома, украшенного большими, искусно сделанными флюгерами. Передняя часть этого здания окрашена в желтый цвет. Синие арабески [1] образуют красивую бахрому вокруг окон. Ставни изумрудно-зеленые. За оконными стеклами бросаются в глаза яркие занавеси, прикрепленные розовыми завязками.
1
Арабеска – узорчатый орнамент из геометрических фигур.
Это жилище господина Гюро, ростовщика, которого всякий здесь инстинктивно остерегается.
Вот проходит женщина с опущенной головой, стараясь спрятать руки под своим передником. Она входит в церковь. Три кумушки, которых она, по-видимому, не заметила, печально следят за ней глазами.
– Бедная мамаша Бюрель! – сказала одна из женщин, когда та скрылась. – Вам не кажется, что у нее очень печальный и расстроенный вид?
– Увы! – ответила другая, – есть от чего.
– Как так? – спросила третья.