Робинзонетта
Шрифт:
Предлагаю для него такое наказание: отнести землянику туда, где он ее взял, а чтобы дорога не показалась нам слишком длинной, пусть он все время подражает крикам животных, раз он так хорошо это умеет, начиная с куропатки.
– О, как здорово! Как это будет весело! – закричала толпа, хлопая в ладоши.
Тогда Пьер, подняв палку, грозно крикнул:
– Ты слышал, Грибью? Итак, не заставляй себя просить. Бери корзинку и вперед! Да с криком куропатки… Ну, давай скорее!
– Хорошо, – сказал Грибью, пытаясь изобразить на лице улыбку, – я принимаю это за веселую шутку.
– Да, – возразил Пьер, – но это для нашей забавы;
И Пьер стал вертеть палкой над головой Грибью. Тот начал кричать как птица, которую назначил Пьер.
– Как здорово! Очень похоже! – кричали дети, со смехом следуя за наказанным Грибью.
– Да, очень хорошо, – ответил Пьер, – а теперь давай как лягушка, я знаю, что ты отлично умеешь квакать.
Грибью принялся квакать, как настоящая обитательница болот, – к величайшему удовольствию шумной толпы.
– А теперь подражай ослу! – приказал Пьер.
Грибью беспрекословно повиновался, и в долине раздалось эхо прекрасно исполненного «И-а», сопровождаемого взрывами хохота.
– А сейчас, – сказал Пьер, – мы хотим услышать рев коровы.
– Коровы? Но я не умею, – робко ответил Грибью.
– Что? Значит, ты не хочешь, а не хотеть ты не имеешь права, слышишь, ты? – с угрозой произнес Пьер. – Ну, не заставляй себя ждать, а иначе – берегись!
Грибью, или действительно не умевший реветь коровой, или не желавший подчиниться приказанию, не торопился. Пьер уже замахнулся палкой…
Но в этот миг угрожающее оружие было вырвано из его рук, и изумленный Пьер услышал рядом с собой тоненький голосок:
– Это гадко, это скверно, что ты делаешь, что вы все делаете. Вас так много против одного. Не стыдно вам так мучить того, кто, наверное, просто хотел подшутить над вами? Ведь это я вам сказала, что он взял вашу землянику; я вам его и показала, а то бы вы его и не увидели.
– А, это ты, – глухо пробормотал Грибью, искоса взглянув на девочку.
– Если бы, – продолжала та, не обращая внимания на его замечание, – если бы я знала, что вы такие злые, я лучше смолчала бы и согласилась, чтобы вы сочли воровкой меня.
На Пьера упрек девочки произвел сильное впечатление.
– Ты сказала, что мы злые, – перебил он ее, – и эти слова относятся скорее ко мне, чем к другим, потому что ты видела, как я замахнулся палкой, и думала, что я ударю этого труса. Но ты ошибаешься! Ты сама видишь, что мы не были жестоки к нему, но в его мошенничестве ты можешь убедиться. Хочешь, я докажу тебе?
С этими словами Пьер взял корзинку из рук Грибью и передал ее одному из товарищей, затем оттащил его шагов на десять в сторону и, встав перед противником со скрещенными на груди руками, произнес:
– Теперь мы один на один – никто не посмеет подойти, что бы ни случилось! Ты больше и сильнее меня, но мне все равно! Если у тебя есть хоть малейший повод в чем-либо упрекнуть меня, скажи, я готов ответить. Докажи, что я был неправ, называя тебя трусом!..
И Пьер храбро ждал ответа.
Но Грибью только пренебрежительно пожал плечами и сказал:
– Я не привык драться с младшими.
– Вот как! Тебе приятнее, когда бьют тебя, так, что ли?
Грибью ничего не ответил и, сделав надменное движение головой, удалился. Отойдя шагов на десять, он обернулся и дрожащим от злости голосом произнес:
– Прощай, Пьер! Ты еще вспомнишь сегодняшнее приключение! И я тоже его не забуду, нет!.. Что же касается тебя, милая, – с угрозой прибавил он, обращаясь к маленькой девочке, – с тобой мы еще увидимся!..
3. Гостья
– Ну что? Ты видела, ты слышала? – обратился Пьер к девочке, оставшейся посреди толпы. – Вот как он угрожает нам – и тебе, и мне! Этот трус, этот хитрец действует так, что к его словам вроде бы никак нельзя придраться. Ты его освободила от наказания, которое он заслужил; ты думаешь, он благодарен тебе? Нет, он только помнит, что попался в наши руки благодаря тебе. Что касается меня, если бы он только мог увидеть меня беззащитным, связанным по рукам и ногам, то мне досталось бы!
– Очень может быть! – с грустным и озабоченным видом ответила девочка.
И, наклонив голову в знак прощания, она направилась к видневшейся в долине деревне.
Глядя ей вслед, дети в недоумении спрашивали друг друга: «Кто это? Откуда она и куда идет?»
Никому из них не приходилось встречаться с этим худеньким существом; оно поразило их своим болезненным видом и жалкой одеждой, которые никак не сочетались с необыкновенным лицом девочки.
На вид ей едва можно было дать десять лет. Она была худа и бледна; но эта худоба, эта бледность придавали еще большую выразительность ее огромным темно-синим, кротким и в то же время проницательным глазам. Вся ее одежда состояла из плохонького, вылинявшего ситцевого платья. Оно было покрыто заплатками, в некоторых местах разорвано и так коротко, что едва покрывало колени. Слишком узкие рукава были отрезаны у локтей. Шея была повязана старым потертым платочком. Ее голые, покрытые пылью ноги были обуты в сношенные деревянные башмаки. Роскошные волосы на непокрытой голове девочки составляли резкий контраст с ее жалким видом. Шелковистые, вьющиеся, они были цвета спелого колоса; тщательно разделенные на лбу на две золотистые пряди, они спускались длинными локонами ниже пояса. При ходьбе она грациозными движениями головы невольно встряхивала эту роскошную ношу, это прелестное украшение; можно было подумать, что она бессознательно получает от этого удовольствие.
Девочка была уже на некотором расстоянии, когда Пьер, который рассматривал ее более внимательно, чем другие, бросился вслед за ней. Он быстро догнал девочку и произнес:
– Подожди немного, не уходи! Очень может быть, что этот скверный Грибью скрылся где-нибудь поблизости и собирается отомстить тебе. Подожди, мы тебя проводим.
– Ничего! – ответила она, пожимая плечами.
– Неужели ты его совсем не боишься? – спросил Пьер, к которому уже успели присоединиться товарищи.
– О! Еще и не таких приходилось видеть! – с кроткой уверенностью сказала девочка.
– Как это?
– Слишком долго рассказывать. Мне нужно торопиться.
– Торопиться? Куда?..
– В ту деревню.
– Но ты не живешь в деревне; мы тебя не знаем. Ты ведь не здешняя?
– Нет.
– Тогда, может быть, ты идешь к родственникам?
– У меня нет родственников.
– Нет родственников! – повторили дети, изумленно глядя друг на друга.
– Но тогда?.. – удивленно проговорил Пьер, с любопытством разглядывая маленькую девочку.
– Ну вот я и иду туда, чтобы пристроиться где-нибудь. Если меня никто не захочет взять, я надеюсь еще до наступления ночи попасть в другую деревню. Вот почему мне не хочется задерживаться. Прощайте!