Робинзоны студеного острова
Шрифт:
Ваня стоял ни жив ни мертв: а вдруг бригадир вспомнит, как он уснул на птичьем базаре…
— Орел парнишка, — улыбнулся Петрович.
Ваня перевел дух и с благодарностью посмотрел на бригадира.
— Ну а как поработали бригады?
— А вот посмотрите сами, — со скромной готовностью показал Петрович на чаны с кайрой и ящики с яйцами.
Начальник экспедиции спрятал довольную улыбку в густых черных с проседью усах.
Потом обе бригады собрались в нашей палатке. Всех интересовали последние известия с фронтов. Они были неутешительны. Немцы опять рвались
Когда их погонят с родной земли? А в том, что скоро погонят, никто не сомневался. Мы тогда не могли знать, что война продлится еще почти три года, что наши товарищи, ребята 1925 и 1926 годов рождения, уйдут на фронт и многие из них погибнут в борьбе с фашистами.
Грозников объяснил, что побережье Новой Земли входит в зону военных действий. Сюда залетают фашистские самолеты, на море пиратствуют подводные лодки. Недавно одна из них потопила транспорт «Крестьянин», возвращавшийся в Архангельск. Начальник экспедиции разговаривал со спасшимися членами команды и с их слов рассказал, как это было.
После сильнейшего взрыва судно стало быстро погружаться. Без паники люди успели сесть в спасательный вельбот, отойти от тонущего «Крестьянина».
Как только судно погрузилось, из глубины моря стала всплывать черная туша немецкой подводной лодки. На палубу вышли трое. Один из них приказал шлюпке подойти. Моряки не торопились: капитан незаметно уничтожал судовые документы.
— Чем было гружено судно? — прозвучал вопрос.
— Шли под балластом, — ответил капитан «Крестьянина».
— Зря потратили торпеду, — проворчал немец.
Потом фашисты стали совещаться между собой, решая судьбу терпящих бедствие (один из наших моряков знал немецкий язык).
— Утопить? — советовались на лодке.
— И так подохнут! К вечеру разыграется шторм, — решил командир подводной лодки…
Через несколько суток наши моряки с трудом добрались до берега…
— Фашисты злобствуют, зверствуют, рвутся на наши земли, — говорил Грозников, — но против них встал весь советский народ. Вы здесь своим трудом тоже помогаете фронту. Знаем, работа ваша тяжелая, опасная, но ведь и время-то тяжелое — военное, иначе не послали бы вас, школьников, на полярный остров. Можете считать, что вы тоже воюете. Каждое яйцо, каждая кайра, добытая для жителей нашего города, — ваш вклад в общее дело.
От имени бригад выступил наш Петрович. Речь его была предельно краткой.
— Я думаю, товарищ Грозников, прения нам открывать ни к чему. Ребята все понимают. Уговаривать их не надо. Работали молодцами — так и будем работать. Правильно, чижики-зяблики?
— Правильно!
— Верно!
— Ура — Петровичу! — кричали мы и дружно хлопали нашему бригадиру.
— На этом и закончим собрание, — заключил Грозников и пошел вместе с бригадирами осматривать наше хозяйство.
Матросы с «Авангарда» выгрузили из шлюпки мешки с хлебом и продуктами. Больше всего нас обрадовал свежий, вкусно пахнущий хлеб, испеченный в Малых Кармакулах.
«Доктор» Валя тоже не сидела без дела. Она дотошно осматривала все, вплоть до супового бачка.
— Больные имеются? Есть жалобы на здоровье? — спрашивала она.
Первым со страдальческим видом подошел к ней Тема Кривополенов.
— Хвораю, доктор!
— На что жалуетесь? — строго спросила Валя.
— На аппетит жалуюсь, — хныкал Тема, — совсем не стало аппетита — пропал начисто: меньше двух буханок хлеба за один присест организм не принимает.
Валя краснела, не зная, сердиться или смеяться, а ребята улыбались, довольные розыгрышем.
Вслед за Темой подошел Петя Окулов.
— Что с вами? — Валя подозрительно смотрела на него
— Да не со мной, а с соседом моим по койке, — указал он на безмятежно игравшего в шахматы Володю Попова. — Проверьте, пожалуйста, все ли у него в порядке с шариками и роликами: встанет утром и ну бегать вокруг палатки, руками машет, ногами дрыгает. Утренняя зарядка, говорит.
Валя растерянно хлопала глазами.
Но характер у нашего «доктора» оказался твердым, настойчивым. Это она в разгар промысла настояла на том, чтобы обе бригады отправились мыться в баню в Малые Кармакулы.
Там нам впервые пришлось увидеть немецкий самолет. Наша бригада блаженствовала в баньке. Поддавали, пару. Хлестались вениками из морской капусты, до красноты терли друг другу спины.
На полке Геня Сабинин и Сергей Колтовой с двух сторон с великим усердием охаживали вениками Володю Попова. Володя терпел и даже кряхтел от удовольствия.
В предбаннике возмущалась вторая бригада, она должна была мыться после нас. Дюжина кулаков стучала в дверь, десяток голосов взывал к нашей совести. И вдруг все стихло, а перед окном заплясали, запрыгали ребята.
— Самолет! Самолет летит!
Конечно, нам, городским жителям, самолет не в диковинку, но здесь, на Новой Земле, его появление было событием. Нас неудержимо потянуло на улицу, но «мощный мужик», рассудительный Геня Перфильев отговаривал:
— Не открывайте дверь. Это провокация. Знаем мы вторую бригаду. Только откроете — ворвутся, выкинут из бани.
И все же мы открыли и, как есть, голые, высыпали на улицу. Из-за высокой сопки с выключенными моторами планировал самолет. И вдруг спереди у него забился огонек, слух резанула пулеметная очередь. От деревянного створного знака, стоявшего рядом с банькой, полетела щепа. Оглушив включенными моторами, самолет пронесся над нами, на крыльях у него чернели кресты. Ребята бросились врассыпную. Мы, голые, тоже куда-то побежали, но резкий холодный ветер заставил вернуться в баню. Там спокойно мылся Геня Перфильев.
— Ну как? Встретили самолет? — поинтересовался он. — А я тут сидел, закрылся от второй бригады. Там ведь такой народ: и помыться не дадут — вытурят.
Одеваясь в предбаннике, ребята посмеивались, подшучивали друг над другом, но как-то не очень весело: мешало тревожное чувство близкой опасности.
— Арся-то, Арся — вот хитрован! Присел за бочку с водой, зажмурился и сидит, как в бомбоубежище.
— А Славка Барабанов, ведь такой тюлень неповоротливый, а как побежал — обогнал всех!