Род-Айленд блюз
Шрифт:
Она погрозила толстым пальцем мисс Кларе, чье лицо, как всегда, пересекала пунцовая полоса помады, которую она всегда наносила, не сообразовываясь с рисунком губ.
— Если бы доктор Бронстейн знал, где находится Косово, можно было бы, пожалуй, уговорить доктора Грепалли, чтобы он пока еще оставил его здесь, — разговорилась сестра Доун. — Фамилию президента наш милый доктор мог забыть просто от раздражения, как я пыталась объяснить его родным, но когда образованный человек в старости забывает общеизвестные факты из географии, которые повторяют все газеты и твердят по телевидению, это уже дурной знак. Мы склонны забывать то, что не хотим помнить. Географические названия, не окрашенные для нас никакими эмоциями, как правило, погружаются в бездну старческого слабоумия в
— Замечательно, — ответила Фелисити. — Я намерена организовать в “Золотой чаше” коллективные выезды в казино “Фоксвуд”. Там специальные расценки для умудренных годами.
— “Умудренные годами”, — усмехнулась сестра Доун и с размаху ткнула лилии в вазу, где уже торчали какие-то растения, пронзив, точно копьями, увядшие листья. — Хорошо бы, по крайней мере, старухи не выживали из ума. Тут не до эвфемизмов.
— Ученое слово, — усмехнулась Фелисити.
— В мое время в журнале “Пост”, — проговорила Клара, только теперь поборовшая испуг, — нам не позволялось пользоваться длинными учеными словами, если можно было обойтись короткими и простыми.
— Это вы нам уже говорили раз сто, мисс Клара, — заметила сестра Доун. — Я надеюсь, вы знаете, какой у нас сейчас год? Доктор Бронстейн и этого не смог сказать.
— Конечно знаю, — сразу насторожилась Клара, почуяв опасность и позабыв принять томный вид. — Я никогда не думала и не надеялась до него дожить. В двадцать лет я надеялась умереть к тридцати, когда мне исполнилось шестьдесят, я не могла прийти в себя от изумления, а теперь мне девяносто, и я сожалею, что не умерла вчера, но осуществить это сегодня у меня не хватает духу.
Сестра Доун своими энергичными пальцами шарила в букетах, выглядывающих из больших ваз возле камина, где никогда не разводили огонь, и выдирала увядшие цветки и засохшие листья. Сегодня она была облачена в ослепительно-белую униформу с медными пуговицами на плечах и с большими, глубокими карманами; на ногах у нее по-прежнему были игривые туфельки на красных каблучках, которые она забыла переобуть.
— Вы ведь не хотите, чтобы наш консультирующий психиатр нашел у вас депрессию, — сказала сестра Доун Кларе. — У них это считается одним из самых тяжелых гериатрических симптомов. Мы стремимся к тому, чтобы все были счастливы, наши чаши наполовину полны, а не наполовину пусты. Я думаю, мало кто из наших постояльцев вообще заметит отсутствие доктора Бронстейна. Так что не будем придавать этому чересчур большого значения. Мне показалось вчера вечером, мисс Клара, что вы прятались тут в кресле, поджав ноги, как маленькая девочка, которая боится, как бы ее не заметили.
— Это не я, — поспешила возразить Клара. Ее храбрости хватило ненадолго. Сестра Доун улыбнулась губами, но не глазами и удалилась, унося с собой в просторном кармане мешочек, куда она набила оборванные сухие листья и цветы.
— Посещение Западного флигеля разрешается только в определенные часы? — поинтересовалась мисс Фелисити у Клары.
— Не надо туда ходить, — ответила Клара. — Это слишком тяжело. Неизвестно, кого там увидишь, кого уже и забыли. А вы знаете, что я находилась среди пассажиров на летном поле, когда “Гинденбург” загорелся при посадке?
37
В тот же день ближе к вечеру у главного входа в “Золотую чашу” остановился “мерседес”, доставивший Джой и Джека. Чарли, как с горечью заметила Джой, прекрасно знал дорогу. Цель их приезда — поговорить с доктором Грепалли. Отчет Валери Бохаймер отправили раньше. У Джой на шее было золотое колье-ошейник с брильянтами, но не прямо на коже, а на высоком, под горлышко, вороте розового трикотажного тренировочного свитера. “Если требуется нарядиться пошикарнее, это не значит, что надо пренебрегать удобством”, — сказала она Джеку. Джек возразил: он не видел нужды наряжаться, но, по мнению Джой, важно, чтобы доктор Грепалли отнесся к их визиту со всей серьезностью. На карту поставлено благополучие Фелисити.
В последнее время Джой завела обыкновение носить
Джой, со своей стороны, надеялась, что Джек тоже немного приоденется для разговора с доктором Грепалли. Но увы. Джек, заделавшись теперь членом загородного клуба, собирался после “Золотой чаши” ехать играть в гольф и заявил, что наденет только то, что требуется для гольфа. Прошли те времена, когда ему приходилось одеваться по чужому вкусу. Теперь он носил эластичные брюки и мешковатые затрапезные свитера.
Доктор Грепалли поднялся из-за стола им навстречу, красивый, широкоплечий, доброжелательный, в хорошо сшитом сером костюме и белой рубашке, но без галстука — смесь парада и будничности, рассчитанная на то, чтобы не смущать посетителей. Ни один из мужей Джой не добивался такого эффекта с одеждой, это было у нее больное место. Сама-то она носила вещи свободного покроя, броских, ярких тонов и из дорогой ткани, это ее слабость, но ей всегда хотелось, чтобы ее мужья не ударяли в грязь лицом. Ну да куда там.
— Мистер и миссис Эпстейн, — произнес доктор Грепалли, — рад вас видеть!
Джой и Джек принялись было наперебой объяснять, что они не супруги, а родственники, она сестра его покойной жены, но потом оба махнули рукой. Джек — потому что Джой не давала ему слова вставить, а Джой — потому что ей надоело отнекиваться. Да и вполне могла бы она быть миссис Эпстейн: они вон уже и переругиваться стали по-семейному. Раньше семейное положение сестры как жены Джека Эпстейна казалось Джой недостижимо завидным — а что же теперь? Хорошо еще, что у них хоть обходится без секса, не то что у Фелисити. Лично она, Джой, никогда это особенно не любила, а теперь, на старости, и притворяться больше не надо. Лишь молодым мужчинам обязательно нужно, чтобы вам это нравилось; а старея, они сами испытывают облегчение, когда видят, что секс вас мало интересует. Да, пожалуй, положение миссис Эпстейн обещает массу преимуществ и никаких неудобств. Всегда лучше быть женой, чем вдовой. Брак был бы вполне походящий.
Доктор Грепалли не стал вдаваться в тонкости, кто там у них на ком женат. Он листал страницы досье сыскного агентства, а потом поднял на посетителей спокойные карие глаза, и у Джой по всему телу пробежала дрожь, не эротическая, разумеется, ведь с этим у нее уже покончено, а просто наполовину испуг, наполовину что-то желудочное. Намек на какие-то возможности, какой-то как бы зов. Впрочем, он, конечно, на всех женщин так глядит.
— Я ценю вашу озабоченность касательно вашей подруги, — проговорил он, — и я знаю, что моя секретарь-ассистентка сестра Доун ее разделяет. Но старые люди — это не какие-то неодушевленные предметы. Они обладают свободной волей, собственными чувствами и правом любить, как и все. Не исключаю даже, что на них распространяется закон, ограждающий их от слежки частных сыщиков. Впрочем, в последнем я не вполне уверен.