Роддом. Сценарий. Серии 1-8
Шрифт:
Евграфов удивлённо смотрит на Рыбу. Чего вдруг такая резкая смена темы?! Она улыбается.
РЫБА
Только не говорите: маму с папой. Маму с папой все любят.
ЕВГРАФОВ
Все, у кого они есть.
РЫБА
Вы что?! Ой, простите…
ЕВГРАФОВ
Ничего. Мать умерла … очень давно. Кто мой… кто меня сделал – не знаю.
РЫБА
Мама вам
Через некоторую паузу. Лицо – печально-саркастичное.
ЕВГРАФОВ
Не успела.
Рыба не особо вникает, ей важнее выговориться, чем выслушать.
РЫБА
Нас папа бросил, когда я маленькая была. Помню: очень обрадовалась! Мама перестала кричать и плакать… Чего это я с вами разоткровенничалась?
ЕВГРАФОВ
Я, собственно, тоже. Меня ваш вопрос застал врасплох. … Я люблю одну чудесную девушку.
РЫБА
А она вас – не любит?
ЕВГРАФОВ
Любит. Как умеет…
РЫБА
Но хочется, чтобы не так?
Он кивает.
РЫБА
Давайте заново знакомиться. Анастасия Рыбальченко. Для своих: Рыба. И на «ты».
Протягивает ему руку. Он торжественно пожимает.
ЕВГРАФОВ
Алексей. Для своих: Примус. И тоже…
Раздаётся громкий вопль из предродовой. Оба кидаются туда.
(ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, РЫБА, РОЖЕНИЦА.)
Зильберман сидит на краю функциональной кровати. Осматривает живот стонущей роженицы. Характерная контрактура: матка во время схватки приобретает форму песочных часов.
ЗИЛЬБЕРМАН
Начавшийся разрыв матки.
Рыба выносится. Роженица, превозмогая боль:
РОЖЕНИЦА
С ребёнком всё в порядке?
Её настигает сильный приступ боли – кричит в голос.
ЗИЛЬБЕРМАН
Алексей, каталку!
Евграфов берёт роженицу на руки, физически крепок. Зильберман одобрительно кивает: «можно и так». Выходят из предродовой.
(ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, АНЕСТЕЗИСТКА.)
Завершающий этап операции. Зильберман и Евграфов манипулируют в ране.
ЕВГРАФОВ
Нормально же роды шли!
ЗИЛЬБЕРМАН
Акушерство – как вождение. Всё прекрасно. И тут – Камаз!
Зильберман заметил в ране очевидное ухудшение клинической ситуации. Но говорит ровно и спокойно, без тени тревоги:
ЗИЛЬБЕРМАН
Расшиваемся. (Святогорскому) Интубируй повторно, пока не раздышалась.
Бригада беспрекословно подчиняется Зильберману, не задавая вопросов. Евграфов чуть недоумевает, глядя в рану. Зильберман аккуратно вытягивает (срезав узелок ножницами) длинную кетгутовую нить.
ЗИЛЬБЕРМАН
(Святогорскому) Лей, что есть. Крови надо бутыль. Чтобы взамен выдали четвёртой отрицательной миллилитров четыреста.
СВЯТОГОРСКИЙ
Тёплая донорская эффективней.
ЗИЛЬБЕРМАН
С тебя качать не буду. Костный мозг не карась, столько икры метать. Звони всем.
Святогорский, кивнув анестезистке, выходит.
ЗИЛЬБЕРМАН
Дитя здоровое есть. Хотел и матку сохранить… Но жизнь больше полого мышечного органа.
ЕВГРАФОВ
У меня четвёртая отрицательная.
ЗИЛЬБЕРМАН
Успеешь ещё подхватить синдром хронического донора. Думаешь, этот гуманист звонить пошёл?..
(СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА.)
Святогорский идёт по коридору. Рыба сидит за столом. Завидев его, стремительно встаёт навстречу. Взволнованно:
РЫБА
Ну что?!
СВЯТОГОРСКИЙ
Кровь у меня возьми.
РЫБА
Пятый раз за месяц?! Нет!
СВЯТОГОРСКИЙ
Девочка в канализацию стечёт – Петя под неприятности попадёт.
На этом аргументе Рыба, нахмурившись, сдаётся.
РЫБА
Пошли. Последний раз!
Заходят в манипуляционную.
(ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, АНЕСТЕЗИСТКА.)
ЗИЛЬБЕРМАН
Двузубые щипцы.
Операционная подаёт инструмент. Зильберман захватывает матку. Подаёт бранши Евграфову, крепко обхватывает его ладони своими, подтягивает вверх.
ЗИЛЬБЕРМАН
Любимая женщина висит над пропастью. Её жизнь – в твоих руках. Ослабишь захват – сорвётся.
Евграфов кивает. Заходит бледный Святогорский, в пижаме и внезапно в халате поверх, левой рукой особо не шевелит, просматривается повязка. Протягивает анестезистке флакон крови.