Родимые пятна

Дюнан Сара

В безмолвии, которое наступило, только часы продолжали по секундочке доедать жизнь старика. Он сидел в своем кресле как труп, но его рука все еще сжимала руку жены, глаза которой были все так же опущены. У меня имелось достаточно оснований ему не поверить. У меня даже было желание отомстить ему за свою оскорбленную гордость, выставив старика на всеобщее обозрение со всеми его грехами, так, чтобы от его репутации не осталось ни рожек, ни ножек. Но, с другой стороны, я сама всегда говорила Фрэнку, что женщины могут иногда достичь чего-то быстрее мужчин, поскольку они не так сильно, как мужчины, обременены собственным «я». Его рассказ совпадал с фактами, которые были мне известны: даты, суммы денег, мотивация, расположение духа. Взять хоть ее volt face [36] , выдававший своего рода неудовлетворенное чувство. Беременная женщина подвержена резким перепадам настроения,

психика ее неустойчива. Даже я знаю это. А за долгие месяцы вынашивания плода слишком многое может измениться в умонастроении матери. Когда малыш растет внутри вас, начиная по-дельфиньи плавать и нырять в вашей утробе, нечто, до тех пор умозрительное, постепенно становится абсолютной реальностью, живым человечком. И можно понять, что когда нечто эфемерное превращается в твоего ребенка, то это способно порушить все договоренности и контракты. Но что приведет нас к разгадке последней тайны? Почему эта юная женщина, так явно решившая, несмотря на все финансовые затруднения, единолично распорядиться своей жизнью, почему она ринулась в ту зимнюю темную воду, захватив с собою и другую, трепетно ожидавшую рождения жизнь? Байку про резкое повышение кровяного давления мне никак не удавалось признать убедительной. Небольшое исследование могло бы прояснить этот вопрос, но что-то подсказывало мне, что, не найди я открыток, речь об этом не зашла бы. Что же оставалось? Какое-то другое потрясение повлекло за собой роковое решение? Было ли это, как предполагает Бельмон, рядом неверных шагов, вызванных страхом и чувством вины? Но неужели смерть Кэролайн — лишь следствие опасений, как бы разорванный договор не причинил ей беды? Признаюсь, что этот вопрос ставил меня в тупик. Если бы речь шла об усыновлении, а не о суррогатном материнстве, это еще могло бы вызвать сочувствие. Но, даже без предсмертной записки, мне трудно признать это убедительным. Весьма вероятно, то была месть, выразившаяся в акте чуть ли не демонстративного ее убийства. Однако Бельмон, как никто другой, нуждался в ней живой. Она была, пользуясь его собственной терминологией, последним его шансом. Убить ее значило бы для него в буквальном смысле убить себя, свое будущее, своего ребенка. Но отсутствие убийцы все же не доказывает, что имело место самоубийство. Под каким углом ни посмотри на это дело, до конца его никак не разъяснить. Точно известно лишь то, что у всего есть свои причины и подоплеки, да вот беда — все концы спрятаны в воду. Хоть бы какой-то кончик высовывался из этой черной январской воды! Жизнь всегда непредсказуемее любого вымысла. Потому-то мы, сыщики, и нужны, чтобы прояснять темные жизненные истории.

36

Здесь: поворот на 180 градусов (фр.)

Вот он, тот самый момент, когда частный детектив задает три примитивных, но сильных вопроса, которые, как лакмусовая бумажка, способны отделить правду от вымысла и обмана. Но тут вдруг я ощутила ностальгию по работе магазинным детективом и по миссис Ван де Билт с ее коммерческими шалостями в беспошлинных портах. Впрочем, и по старым добрым английским полисменам, развращенным собственной уверенностью в том, что им все известно заранее. Покорно следуя за ускользающими фактами, я спросила себя: настолько ли уж я хороший детектив?

Когда одолевают сомнения, переходи в наступление.

— Мадам Бельмон. — Она подняла на меня глаза, и они были ясны, как майское небо. Если она и страдала от заново пережитой истории, сейчас эта мука рассеялась. — Вы можете что-нибудь добавить? Я имею в виду, нет ли у вас каких-либо предположений относительно того, что могло случиться с Кэролайн после ее ухода отсюда. Вы провели с ней достаточно много времени в течение ее беременности и должны были первой заметить перемену, которая произошла с ней. Есть ли у вас соображения по поводу того, что могло с ней случиться?

Матильда покачала головой и отвернулась. Я заметила, что и на мужа она старается не смотреть, и приняла это как очевидное свидетельство ее скрытности. История была рассказана от лица обоих супругов. Она здесь присутствовала, как украшение на витрине, зримая, но неслышимая. Однако, когда мы встречались с ней, она не показалась мне существом хронически застенчивым и безгласным. Вот и сейчас, после небольшой паузы, будто что-то обдумав, она сказала:

— Простите, но я ничем не могу вам помочь, ибо знаю не больше, чем прежде. Просто, когда Кэролайн оставила нас, я подумала, что она, вероятно, постепенно пришла к мысли, что это ее дитя, а не наше. И поэтому то, что прежде казалось ей возможным, больше не могло продолжаться.

Бельмон мельком взглянул на нее и слегка нахмурился. Возможно, это означало лишь непонимание. В таком случае и я ничего не поняла. Это было дурацкое объяснение. Я подумала, что Бельмон несмотря на холеный вид хозяйки дома, возможно, более правдив, чем мне кажется, и что она в глубокой депрессии из-за смерти Кэролайн и из-за того, что у нее уже не будет детей. Я блуждала в потемках. И вот наконец блеснул слабенький лучик света. Единственная моя надежда.

— Есть еще одна вещь, которую я никак не могу понять. Вы сказали, что усыновление ребенка породило бы множество толков и кривотолков, а именно этого вы и хотели избежать. Но если бы Кэролайн родила ребенка и передала его вам, то ведь неизбежно пришлось бы как-то объяснять обществу его появление. Откуда он взялся, этот младенец? Понятно же, что люди непременно начали бы задавать вам столь неприятный вопрос. И что бы вы в таком случае отвечали?

Он кивнул, явно довольный прозвучавшим вопросом.

— Ну, мисс Вульф, вы попали в самую точку. Это как раз то, о чем я забыл вам сказать. Когда Кэролайн понесла, то же самое, условно говоря, произошло и с Матильдой, и это было зарегистрировано официально. Конечно, мы опасались, что вся эта история выйдет наружу. Но несколько — а их было действительно несколько — приближенных людей, посвященных в тайну, хранили ее. Мы не скрывали, что Матильда беременна, хотя, поскольку оставалась возможность очередного выкидыша, требовалось постоянное наблюдение за ее состоянием, так что она не решалась удаляться от дома во все продолжение своей беременности. Не такая уж, как говорится, большая жертва, когда хочешь родить ребенка. К тому же наш брак и прежде был закрыт от взоров общественности, а с того времени, как у меня случились инфаркты, я вообще перестал интересовать журналистов, наполняющих сплетнями колонки светской хроники. Вот Даниель, тот дает гораздо больше пищи для пересудов.

Ну, уж эту-то информацию я постаралась пропустить мимо ушей.

— А что насчет докторов? Их-то вам едва ли удалось бы одурачить.

—Матильду, говоря на языке медиков, пользовал американский гинеколог. А то, что она перестала у него консультироваться, касалось только ее самой, и больше никого. Фактически на всем протяжении процесса зачатия и беременности Кэролайн была под присмотром нашего домашнего доктора, который на протяжении тридцати лет заботился о моем здоровье и о здоровье всех моих близких. Он внимательно наблюдал за состоянием Кэролайн и проводил те же исследования, которые проводил бы по отношению к моей супруге, если бы она забеременела.

Ага, еще один преданный вассал! Преданный или просто лояльный и, вследствие этого, очень богатый.

— Но как в таком случае вы объяснили восьмимесячный выкидыш? Или договорились с доктором, чтобы он просто забыл об этом?

— В том не было необходимости. Через неделю после смерти Кэролайн мы дали знать, что выкидыш у Матильды случился еще четыре месяца назад, но мы умалчивали об этом, пока она не оправилась от пережитого потрясения. Что до нашего доктора, то вам, бесспорно, не надо объяснять, что отношения пациента с врачом не подлежат огласке.

Как, разумеется, и последнее поступление на его банковский счет. Я подумала о тонкогубой домоправительнице и о бдительном страже Морисе, который умудрился потерять гусыню с ее золотым яйцом. Видимо, и их кошельки за последнее время сильно распухли. А бедняжка Матильда тем временем стала козлом отпущения, рядилась в мнимую истеричность, как в новое платье. Не видно ее нигде, так это потому, что она постоянно болеет. Это уже попахивало не участием в игре, а чем-то подневольным, но у нее, как видно, успел выработаться рефлекс безусловного послушания. Роль мадам Бельмон во всей этой истории, в сущности, довольно жалка, но никакие блага не сваливаются тебе на голову просто так, за все приходится платить. Не исключено, что ее послушание было включено в брачный контракт. Или она любила его больше, чем мое воображение (тупое и упрямое) могло признать, или просто выжидала, когда придет ее время. Ведь после смерти мужа она может делать все, что ей взбредет в голову. Может, к примеру, подобно какой-нибудь Жозефине Бэкер наших дней, усыновить целый выводок ребятишек, рожденных кем-то не от его семени, заселив ими весь дом. Мне представилась весьма приятная картинка: этот огромный мавзолей изысканного вкуса теряет свое великолепие, покрываясь отпечатками липких пальчиков и каркулями шариковых ручек. Но надо вернуться к тому, на чем я остановилась, и выяснить, насколько возможно, как там обстояло с доктором и его готовностью вечно хранить тайну семейства Бельмон.

— Да, врачебная тайна, я понимаю. Но ведь существовали медицинские записи о состоянии вашей жены…— Он, как бы извиняясь, пожал плечами. Похоже на кокетливое умолчание, подумала я. — Стойте, мсье, молчите, я сама попробую угадать. Все бумаги необъяснимым образом исчезли, не правда ли? Вместе с контрактом, заключенным с будущей суррогатной матерью, который, естественно, никогда не был официальным документом.

Он слегка улыбнулся. Еще бы… Тут сказывался опыт такой большой, такой долгой жизни. Бизнесмен его ранга прекрасно умеет заметать следы.