Родина белых медведей
Шрифт:
Следующий день вновь начался было хорошей погодой. Мы опять рано вышли из балка, чтобы продолжить обследование своих угодий, но дальше медвежьего «городка» пройти не смогли. Ветер задувал все сильнее, с гребней заструг побежали струйки поземки. Приближалась пурга, и нужно было поворачивать к дому. Удалось побывать лишь у вчерашней берлоги. Теперь она превратилась в пещеру, и внутренность ее хорошо просматривалась. Даже издали было видно, что мать лежит на боку. Передняя лапа ее слегка шевелилась; где-то под ней, на груди медведицы, копошились медвежата. Подпустив нас метров на десять, она приподняла голову, но с места не тронулась. По-видимому, берлога уже не давала укрытия от холода и ветра, и мать не могла оставить детенышей, чтобы пугнуть визитеров.
Пурга только стихала, когда у балка послышался шум мотора. Приехали Юрий Анатольевич и заведующий заказником Николай Николаевич Винклер. Теперь на Медвежьих горах собралась вся наша экспедиция. Трактор с работающим на малых оборотах мотором (заводить машину на морозе трудно и долго) Николай Николаевич поставил к самой стенке балка. В нашем временном жилище теперь тесно, шумно, зато и светло: трактор не просто стучит вхолостую, но временно превратился в электростанцию.
На следующий день в одной из ближайших берлог и была обездвижена первая медведица.
…Свод убежища быстро взломан лопатами, и зверь предстает лежащим на животе в глубокой яме. Глаза медведицы открыты. Тело ее обмякло и недвижимо, хотя время от времени судорожно вздрагивает. Приподнятые лапа или голова тут же безвольно опускаются на снег. Мешкать нельзя. По заранее согласованному плану каждый приступает к той или иной процедуре — прикреплению ушных меток, обмерам; красной краской на огузке рисуется номер. В яме тесно, мешают суетящиеся медвежата, но работа спорится и уже близка к завершению, как вдруг из какого-то бокового от норка в разрушенную берлогу просовывается… новая медвежья голова!
Вначале показывается только морда. Мне она хорошо видна. Наверное, это медвежонок (кто же может быть кроме?). Морда тычется в Сашин локоть, и Саша, тоже решив, что это детеныш, небрежно, не взглянув в его сторону, отталкивает «непоседу». Морда исчезает, но затем появляется вновь и уже более настойчиво протискивается под Сашину руку. Теперь я замечаю, что это вовсе не детеныш…
— Братцы! Еще медведь!
Мой крик, должно быть, прозвучал достаточно тревожно. Во всяком случае, уже в следующий миг, взлетев на приличную высоту, все экспериментаторы стояли на краю ямы.
Впрочем, испуг был недолог. Окрыленные успехом с первой медведицей, Саша и Николай Николаевич, орудуя лопатами, быстро загнали зверя в его убежище. Юрий Анатольевич начал готовить к действию новые шприцы. Страхуя товарищей, я взялся за карабин. Опять хлопок выстрела — вторая медведица тоже легла обездвиженной. Как выяснилось, две берлоги здесь разделяла лишь полуметровая снежная перемычка. В перегородке был лаз, и хозяйки жилищ могли свободно наносить друг другу визиты. Случай, конечно, исключительный, скорее всего тоже связанный с недостатком снега.
В балок на этот раз возвращались уже в полной темноте: нужно было выяснить, на какой срок животные теряют подвижность, вообще удостовериться, что они вернулись в нормальное состояние. (Обе медведицы благополучно поднялись на ноги и ушли: одна — через два часа после попадания в нее шприца, вторая — немного позже.) В мешках, которые мы несли с собой, барахтались медвежата. Они предназначались для отправки в Москву и служили наглядным доказательством тому, что «бескровный» отлов их вполне возможен.
На следующий день удалось обездвижить еще одну самку, затем двух, одну, снова двух. С каждой медведицей накапливался опыт, работа шла все увереннее.
Оказалось, что проще и легче иметь дело с хозяйкой неглубокой берлоги. Она сразу же показывается из убежища, обычно выставляет не только голову, но и шею и служит наилучшей мишенью для «летающего шприца» (случай, чтобы зверь совсем выскочил из берлоги, больше не повторился). Труднее обездвижить самку, жилище которой располагается на глубине от полуметра до метра. Она, как правило, рявкает или фукает где-то под снегом, но на поверхности не показывается. Здесь мы предварительно пускали в ход «закидушку» — комок тряпок и меха, привязанный к длинному шнуру. «Удочка» забрасывается вглубь берлоги и медленно вытягивается наружу. Негодуя, самка устремляется в погоню за тряпками, и таким образом ее удается приманить к выходу. Если закидушка не помогает, приходится брать в руки лопаты. Нужно с помощью шеста определить направление хода, угадать, где находится гнездовая камера, и уже над ней копать отвесный колодец (через него и выстреливается шприц). Но чаще ям приходится копать две-три, а иногда и больше, и процедура обездвиживания затягивается на несколько часов. Самыми труднодоступными оказались хозяйки наиболее глубоких и сложных по устройству убежищ. Если такую медведицу не удавалось выманить закидушкой, докопаться до нее было почти невозможно.
Представление о миролюбивом характере, даже робости, медведиц вполне подтверждалось. В поведении их не было и намека на агрессивность, хотя расправиться с человеком им, конечно, ничего не стоило.
Успех с обездвиживанием животных пришел не сразу. Первые опыты такого рода наша экспедиция предприняла два года назад на Земле Франца-Иосифа. Мы пытались тогда догонять медведиц с медвежатами на вездеходе, подкарауливали зверей в засидке у полыньи, привлекая их нерпичьими тушами и запахом горящего в печке тюленьего жира. Все это позволило нам ближе познакомиться с поведением зверей, сделать пусть небольшие, но интересные открытия в их биологии. Кроме того, выяснились слабые стороны обездвиживающего снаряжения, которым мы располагали (у нас были пули, начиненные сухим препаратом).
Конечно, опыт той экспедиции пришелся очень кстати. Снаряжение наше было теперь более совершенным. И все-таки, возьмись мы за него в другом составе, дело, может быть, опять кончилось бы неудачей. Спокойствие и уравновешенность Саши, его высокое профессиональное мастерство (если можно так сказать об ученом) как нельзя более кстати дополнялись большим жизненным опытом и талантом экспериментатора, свойственными Юрию Анатольевичу, хорошим знанием острова и выдержкой, которыми располагал Николай Николаевич. Медведица миролюбива, но, тем не менее, наша работа требовала мужества: зверь, даже нечаянно, легко может помять и искалечить человека. В мужестве моим товарищам тоже отказать было нельзя.
Пытаясь высмотреть, где находится хозяйка берлоги, и Саша, и Николай Николаевич не раз почти по пояс скрывались в медвежьем убежище. Юрий Анатольевич, чтобы не расходовать понапрасну шприцев, подчас выстреливал ими, едва не касаясь, медведицы стволом.
Итак, наша главная задача выполнена. Где-то во льдах бродят первые помеченные на острове Врангеля медведицы. Пока их немного. Но теперь уже ясно, когда и как нужно проводить эту работу.
В первых числах апреля в погоде наступил перелом. Солнце стало каким-то улыбчивым, и заметно потеплело. Пурги пока затихли, а если шел снег, то в воздухе порхали крупные, редкие снежинки. Девятого апреля у балка появилась первая пуночка — вестник вступающей на остров весны. В этот день мы уезжали на своем тракторе в поселок. Вместе с нами отправлялись в долгое и необычное для них путешествие медвежата.