Родина крылья дала
Шрифт:
— Знаете, я снова хочу полететь в составе основной экспедиции.
Владимир Александрович улыбнулся, но ответил довольно серьезно:
— Не торопись. Сейчас для тебя основное — реадаптация. Восстановись основательно, а летать еще будешь. Простых полетов не бывает, ты в этом убедился.
Прав был в тот момент руководитель советских космонавтов. Восстанавливаться пришлось основательно. Длительное пребывание в невесомости давало о себе знать долго. Министерство здравоохранения предложило на выбор лучшие здравницы курортных регионов. Мы остановились на Кисловодске. Здесь, как ни в каком другом месте, в ноябре — декабре отличная солнечная погода, чистый воздух, отличные маршруты — терренкуры. Там мы и провели весь период реадаптации.
После возвращения в Звездный продолжали работать над отчетом о полете. Ежедневно
Для внедрения в программу подготовки полученных нашим экипажем результатов и выводов приходилось много разъезжать по городам страны. Журналист и писатель Владимир Губарев в одной из своих книг напишет, что после полета Коваленок исчез. Никакого исчезновения не было. Популярность космонавтов в нашей стране и за рубежом велика. Многие коллективы, молодежные организации, школьники, учреждения и заведения постоянно приглашают космонавтов на встречи. Многим хочется из первых уст услышать рассказ о жизни и работе на орбите. К сожалению, пресса, радио и телевидение односторонне освещают нашу космическую жизнь. Сколько сам ни читал, ни смотрел, ни слушал о труде своих товарищей — всегда складывалось впечатление легкого, красивого пути. На экранах телевизоров мы всегда улыбающиеся, веселые, везде и всюду у нас все хорошо. Каждый полет проходит по оценкам прессы без сучка и задоринки. Исключение, пожалуй, составил журналист Ребров. О нашей работе правдиво написал в «Красной Звезде».
Все есть в космосе: пот, слезы, бессонные ночи. Успех достигается преодолением многих и многих трудностей. Никто и нигде ни разу не сказал, каким усилием воли превознемогал во время полета боль в простуженном ухе Александр Иванченков. Бессонную неделю провел он в космосе, но ни один элемент программы не был передвинут. Кто знает, как в длительной экспедиции терпел зубную боль Юрий Романенко? Никто. Алексей Елисеев уже обдумывал тогда варианты досрочной посадки. Но Романенко выдержал. Анатолий Березовой пережил на борту станции страшные муки почечной колики. Что это такое — знают не многие. Космический корабль Бориса Волынова, возвращаясь на Землю, пошел на спуск люком-лазом вперед из-за неполного отделения приборно-агрегатного отсека. Волынов шел по границе между жизнью и смертью. Хорошо, что сгорел удерживающий узел и спускаемый аппарат повернулся днищем. Теперь мы знаем и о пережитом Василием Лазаревым и Олегом Макаровым, когда они неудачно стартовали и еле не угодили в пропасть в горах Алтая. Тяжелое заболевание Васютина досрочно прервало длительную экспедицию в 1986 году.
Перечисление этих случаев не преследует цели возвысить космонавтов или указать на какие-то недостатки. Нет, хочется, чтобы о нашей работе знали больше, реально представляли ее трудность, сопряженную с риском, с непредвиденным. Именно поэтому и приглашают нас на встречи.
Это одна сторона дела. Есть и другая. Часто к руководству Центра подготовки обращаются с просьбами — мол, у нас сегодня мероприятие: чествование, собрание, юбилей и т. д. Так пришлите, пожалуйста, любого космонавта. Никто из нас не откажется от встречи с людьми, но бесцельные просиживания в президиумах для придания общественной значимости «мероприятию» не нужны. Они отвлекают от профессиональной подготовки, от общения с коллективами конструкторских бюро, от работы над повышением своего научного уровня. Я наотрез отказался от этого вида «деятельности». Вот и получилось, что я «исчез» из виду.
В январе я выехал в Минск, чтобы побывать в Институте физики АН БССР. На станции «Салют-6» установлен малогабаритный скоростной спектрометр для снятия спектральных характеристик подстилающей поверхности, который разработан институтом. Несмотря на многие достоинства, спектрометр не удовлетворял меня. Он был закреплен на иллюминаторе, а с рук им работать было нельзя. В комплексе геофизических экспериментов он существенно дополнял информативность многозональной и спектрозональной съемок, но поисковую, экспериментальную, то есть творческую работу выполнять он не позволял. Рождалась идея создания такого прибора, который был бы легок, удобен в эксплуатации, имел встроенную микро-ЭВМ, покадровую фотопривязку снимаемого объекта и т. д. Самое главное, чего хотелось от прибора, чтобы он здесь же, на борту, позволял проводить анализ (хотя бы первичный) полученных результатов. В Институте физики АН БССР я говорил об этом с заведующим лабораторией оптики атмосферы и рассеивающих фаз Леонидом Ивановичем Киселевским, ныне ректором Белорусского государственного университета, и старшим научным сотрудником этой же лаборатории Владимиром Ефимовичем Плютой.
Не устраивал нас и прибор «Спектр-15» болгарского производства. Экипажам нужно было зримо видеть результаты своей работы. Для этого требовалось весь видимый диапазон спектра электромагнитных волн разбить на несколько наиболее характерных, которые можно выбирать по желанию. Например, мне надо оценить на степень созревания огромные поля пшеницы. В память вычислительной машины прибора заранее закладываются спектральные характеристики зрелой пшеницы, полученные на контрольном тестовом поле исследовательского полигона. В полете экипаж включает прибор и снимает спектральные характеристики нужного для изучения поля. На экране видеоконтрольного устройства появляется изображение спектра. Экипаж далее сравнивает полученный результат с эталонным, хранящимся в памяти ЭВМ, и делает соответствующие выводы. Сделать такой прибор, а вернее микропроцессорную спектрометрическую систему, оказалось непросто. Но упорный и целенаправленный поиск не был напрасным — «Скиф», или спектрометр космический Института физики АН БССР, был создан и впервые заработал на орбитальной станции «Салют-7». Первое его включение сделал Виктор Савиных. С ним работал и Георгий Гречко. Во время международного комплексного эксперимента по дистанционным методам зондирования земли «Курс-85» этот прибор использовался специалистами Болгарии, Венгрии, ГДР, Монголии.
Результаты наблюдений верхней атмосферы заинтересовали сотрудников Государственного оптического института имени Вавилова — Александра Лазарева и Сергея Авакяна. Они сутками сидели над нашими записями, зарисовками, измерениями. Мы получили подтверждение многим положениям по физике атмосферы, доставили и новые результаты. Визуально-инструментальные наблюдения, сделанные в космосе, становились ценным подспорьем в научных исследованиях. Это были общее достижение и наша творческая победа — становилась более значимой творческая работа экипажа на борту.
Между тем шли недели, месяцы, а работа по обработке результатов полета продолжалась. У меня состоялась встреча с бывшим вице-президентом Академии наук СССР академиком Александром Васильевичем Сидоренко. Он основал журнал АН СССР «Исследование Земли из космоса». На одном из заседаний президиума АН СССР меня избрали в состав редакционной коллегии. Из космонавтов в состав редколлегии вошел также и Виталий Иванович Севастьянов. Встреча с Александром Васильевичем Сидоренко была волнующей и очень теплой. Мне не так часто, мягко говоря, доводилось беседовать с академиками. Александр Васильевич вел разговор о создании постоянно действующей космической системы исследования природных ресурсов Земли. Эти планы были масштабны, всеобъемлющи. Они выходили за рамки национальной программы, тесно увязывались с программой космических исследований в рамках «Интеркосмоса». Наш журнал систематически стал публиковать научные статьи на эту тему.
Работа в составе редколлегии журнала с известными учеными в области космических исследований еще и еще раз убеждала в необходимости приложения больших усилий для решения вопросов дистанционного зондирования и организации подготовки экипажей к проведению научных экспериментов. По моей просьбе в Центре подготовки космонавтов была создана нештатная группа из ведущих специалистов для подготовки экипажей по данной тематике. Руководство Центра назначило меня начальником группы. Работы прибавилось. Непосредственным моим начальником был Анатолий Васильевич Филипченко. Он сам хорошо разбирался в вопросах дистанционного зондирования, в научной аппаратуре, поэтому работать было легко. Решительный и отзывчивый, он многие организационные вопросы решал быстро, без проволочек. Единственное, в чем он не мог мне помочь, так это избавиться от недостатка времени.