Родина
Шрифт:
— Моя жизнь — это моя жизнь. Почему вы решили, что можете ею распоряжаться? А если я не хочу? Ты говоришь, что я должен. Я, кроме папы и мамы, НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН.
— Оставь её, — Лейла презрительно смотрела на скорчившуюся Марину, — она правда не понимает, что лишать человека свободы — это плохо. Поехали. Не видишь, ей и вправду больно.
Макс плюнул в окно и нажал на газ.
— А насчёт 'пылинки сдувать'… скажи это Матери и Сёстрам.
Лейтенант ФСБ Егорова Марина нервно вздрогнула,
До Заозёрного докатили с ветерком. В смысле — приходилось временами высовываться в боковое окно и разглядывать дорогу. И так три часа подряд. Последние километров десять перед посёлком на зимнике было настоящее столпотворение. Трафик, одним словом. Сани, возы, навстречу протарахтел древний УАЗик с деревянной крышей вместо тента и лыжники, лыжники, лыжники. Макс чувствовал себя суперзвездой в день премьеры на красной ковровой дорожке Каннского кинофестиваля. Все замирали и пожирали его машину глазами. Ляля отошла от шока и приободрилась, приветственно помахивая рукой аборигенам.
— Макс, смотри, дома.
— Приехали. Слышь, лейтенант, больница здесь есть?
Егоровой очень хотелось соврать и доехать до Базы.
— Ммм. Есть. Налево поворачивай.
Джип легко взлетел на крутой берег и, вздымая снежные вихри, помчался по широкой улице, старательно объезжая налепленных детворой снеговиков. На сигнал из бревенчатого домика с надписью 'Поликлиника' выскочили не только врачи, но и, похоже, все пациенты. Макс натянул на лицо шарф и вытянул из салона Марину.
— Забирайте. Слышь, доктор, а водку здесь где купить можно?
Врач оказался дюжим мужиком со стальными нервами. Он принял девушку на руки, посмотрел на гостя из другого мира и спокойно кивнул головой дальше по улице.
— За Управой базар. Там купишь.
Максим, не глядя на огромную, набежавшую на шум толпу, шёл к машине, когда в спину прилетело тонким, дрожащим от боли голоском.
— В машине несколько радиомаяков. Я не знаю где. На тачке назад не ходи. Найдут сразу.
— Спасибо.
Максим газанул и поехал за водкой. За машиной нёсся целый табун вопящей детворы. За ним плотной толпой поспешали взрослые. Никто пока ничего не понимал, считая это новинкой от федералов, но все дружно спешили поучаствовать в эвенте. С развлечениями тут, судя по всему, было не очень.
Посёлок Максу не показался. Дярёвня-дярёвней. Когда-то в детстве он гостил у своего дедушки в деревне под Томском. Так вот там была цивилизация. А тут… избушки на курьих ножках. Лёля, выпучив глаза, разглядывала скворечники 'удобств' стоящих на отшибе за домами.
— А зимой они как?
Её передёрнуло.
Церковь им понравилась. Маленькая, но какая-то
В набежавшей толпе зашептались.
— Ты смотри, неруси, а крестятся.
— Лейла, закройся.
Вместо управы, которая была за углом, замотанный шарфом Максим, прямиком ломанулся в школу.
— Куды прёшь? — Старикан с охапкой дров тормознул его на крыльце. — Ездят и ездят. Всё не угомонятся. Нету его в школе, сколько раз вам можно повторять? Сегодня проверяли уж.
'Эге! И здесь облавы'
Оперативность Российских спецслужб восхищала.
— Угу. Не всё так плохо в Рассее-матушке.
— Чего-й? — Дед приставил ладонь к уху.
— Ничего-й! Управа, спрашиваю, где? И базар?
Самое смешное, что водка продавалась 'на развес'. И только в свою тару. Продавщица потёрла красный от холода нос, притопнула валенком и махнула рукой.
— Ладно, за кольцо стакан отдам!
'Ах ты жаба!'
— Спасибо, любезная.
На глазах изумлённой публики, дорого одетый незнакомый федерал, жахнул два стакана самогону, вытащил из машины очень красивую смуглую женщину, посадил её себе на плечи и сунул в уши наушники плеера.
Даже со стороны было слышно, как орёт в его ушах музыка. Глаза у мужчины начали закатываться, а сам он зашатался и сделал неуверенный шаг вперёд
— Ляля, — голос незнакомца хрипел, — Ляля, стреляй.
Женщина закусила губу и вынула из-за пазухи огромный пистолет. Люди шарахнулись в разные стороны. Маленький азиат, шатаясь под тяжестью, побежал, прихрамывая на правую ногу.
— Стреляй!
Женщина быстро приставила пистолет к руке носильщика. Жахнул выстрел. Народ охнул и заорал. Заорал и парень. Протяжно, страшно, с нечеловеческой мукой в голосе. А потом он сделал ещё один шаг и, с громким хлопком, пропал.
Пал Палыч Шевцов утёр выступивший, несмотря на трескучий мороз, пот со лба и тихо выдохнул. Это всё оказалось правдой. Не было никакой установки 'Окно'. Не было никаких учёных. И тот ангар на Базе, которую четыре года назад штурмовало отребье, жившее в 'Шанхае' — был пустышкой. А он, блин, не верил. Не верил слухам о Проводниках, всячески гася их в подконтрольном ему Заозёрске.
— Ну чего встали? Расходитесь! Расходитесь! Ничего не было!
Начальник Управы посмотрел на ярко-синий джип, стоящий у его крыльца. Плюнул, выматерился и ушёл к себе в кабинет.