Родитель «дубль три»
Шрифт:
– Слушай, Петрович, а где этот самый настил? На зиму сняли?
– Да прям-таки, во Власихе он, на аэродроме связной эскадрильи штаба фронта. На следующий день после того, как тебя увели, приехали за ним, дескать, вещественное доказательство.
– Так суд-то был до этого! Меня ж после суда увезли, я же на нем не был, не вызывали, он же был заочным.
– Э, брат, приглянулся настил штабным, удобно же, и похрен, что полк из-за этого взлететь после 18 октября две недели не мог, пока не подморозило да не прикатали хляби. Я-то думал, что только у нас на Кубани такая грязь бывает, ан нет, в Московии грязи не меньше.
– Слушай, а полк его оплатил или нет?
– Конечно, оплатил. Еще и подгоняли финансистов. Мария жаловалась, начфин.
– А списать – списывали?
– Нет, точно не знаю, не интересовался, но могу спросить. – Петрович малость «подженился» на начальнице финотдела полка. Одно другому не мешает, тем более что оба были в летах и вовсе не холосты. «В летах» – это 38 лет, но по сравнению с Петром, с его неполными 22 годами, он был стар, как дерьмо мамонта, мудр и опытен, как в технике, так и в делах житейских.
– От мамы писем не было?
– Нет, в штабе спроси, там ответ за запрос приходил, но мне его на руки не отдали, оно на имя замполита пришло. Алтуфьева уже не было, так что должно сохраниться.
– Вот скажи, Петрович, что за человек такой, Алтуфьев, был? Чего ему не хватало?
– Чё не хватало – чё не хватало? Вот ты всегда, Петруха, такой: ляпнешь, не подумавши, и врагов себе наживаешь. Ты на разборе в сентябре что ему сказал? Что с пилотированием у него проблемы, допуска к ночным нет, поэтому сидите на земле, подлетываете, и готовьтесь к сдаче зачетов по всему курсу боевой подготовки. Все ордена за ночной вылет получили, а он спал в Курортстрое, его даже не вызвали, когда у нас разборки с начальством шли.
– А что его вызывать-то было? Человек новый, суток не прошло, как в должность вступил. Людей не знает, тех, кого он знал, мы всех в ЗАП отправили. Комиссар полка – должность серьезная, поэтому и хотел сначала присмотреться.
– Толку от твоего присмотра, Петр.
– Толк все-таки какой-то есть. Я же так и не сошелся с ним, значит – что-то отталкивало.
– Ну, а что тогда спрашиваешь, что ему не хватало: славы. Привлекать писак ты запретил. Летчики почти все это воспринимали с пониманием, но были и те, кто бурчал, читая газеты, что у него или у нас все круче, а о нас ни слова. Люди же привыкли к тому, что если передовик, то о нем трубят во всех газетах. А о том, что мы, вообще-то, самые передовые, по всем позициям, молчали, как будто чем-то постыдным занимаемся. Те, кто помоложе, так кивали, что у тебя пять орденов, а у них – два или один.
– Так у меня же три с 39-го и 40-го. А здесь – два, как у большинства в первой эскадрилье.
– Полку внимания не хватало, а это дело командира и комиссара. А корреспондентов можно застращать и вычеркивать то, что публикации не подлежит.
– Так это ж врать! Нас засмеют!
– Да мне-то все равно. Вон, один дали за ту войну, и тем доволен. Да еще ты свои фронтовые и за сбитые отдаешь, посему «золотой запас» имеется, что если что нужно достать для «птичек», даже остродефицитное, то завсегда пожалуйста, с расплатой на месте. Людям не все равно, учитывать нужно эти настроения. Война – дело такое: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
Их разговор прервало появление рассыльного из штаба:
– Тащ гвардии майор! Разрешите обратиться?
– Да какой я тебе «майор»? Обращайтесь.
– Вас в штаб вызывают, там генерал-лейтенант Жаворонков прибыл, с каким-то немцем. Приказал вас позвать.
– Иду.
– Вас тоже кличут, товарищ старший техник.
Пришлось накидывать китель, куртку, завязывать «хромачи», брать фонарики. Было уже темно, и, несмотря на снег, на улице никакого освещения не было. По следам посыльного, ворча, что баошники совсем от рук отбились и дорожки не чистят, добрались до штаба полка. Доложились. Петр, естественно, как краснофлотец.
– Что за рапорт, майор?
– Вот предписание, там указано.
– Правильно указано: до прибытия в часть – краснофлотец и лишенец. Если не прибыл, ну мало ли какие случаи бывают, так и похоронили бы. А так, вот твои ордена, вот обещанный мною приказ о повышении в звании, вот приказ о восстановлении в должности.
– Все замечательно, вот только полка нет.
– Ну, забузили твои, а полк придан Западному фронту, а не наоборот. Чтоб до греха не доводить, пришлось пойти на крайние меры. Ты сам тоже виноват, и с точки зрения юридической прихватили тебя за дело. Никаких прав присваивать металл ты не имел. Мог написать требование.
– Показать? Я его писал! И направлял в три инстанции, откуда эти гады и узнали об этом. Ноль! Никто даже не пошевелился. Максимум получил ответ из вашего ведомства: материал в реестре снабжения не числится и поставлен быть не может. Забрали то, что гнило под откосом. Сегодня проезжал утром мимо, так и лежат под снегом. А покрытие себе фронт забрал, хотя числится оно за полком.
– Точно знаешь?
– Говорят.
– Это хорошо, если это так… Николай Герасимович дал указание фронту твоего ареста не прощать. Разобраться до конца. Ну, а сам понимаешь, в этих условиях «вытаскивать» тебя из-под ареста административными методами мы не могли. Полк отвели на отдых и профилактику, но не поэскадрильно, а вразброс. Потом поговорим, вот тебе пять минут, приведи себя в порядок, я уже выяснил, кто «бедокурил» сегодня у Кубинки! Шесть «мессеров» за один вылет, в сложных метеоусловиях, – это высший класс!
– Пять «мессеров» и «шторьх».
– Еще и «шторьх»? Великолепно! Про «шторьх» доклад был, но мы не думали, что это тоже твоя работа. Шестой «мессер» линию фронта не перетянул, сел у Облянищево на полевом аэродроме у ночников. Я его с собой привез. Очень хочет познакомиться с тобой. И посмотреть «Grosse Ratte». Давай шуруй, переодевайся. А ты, Алешин, в ремонтный ангар перетащи его самолет. Шустренько. Людей мы туда уже послали.
– Во, удовольствие, из-за этой немчуры корячиться и самолет по снегу толкать.
– Для этого и посылаем, чтобы двигателем помог. Бегом! Распустились тут, понимаш!
– Есть!
– Вот ведь не понимают, что для полка стараемся! Петр, по словам этого гауптмана, трех офицеров люфтваффе сегодня завалил: двух командиров эскадрилий и двух командиров полка: Краля, насмерть, и его, Голлуба, приласкал. Это должен был быть его последний вылет на Восточном фронте. Его перевели в Германию. Говорит, что приказ получил полмесяца назад, но не отпускали из-за сложной обстановки на фронте. Сегодня сдал командование 2-й группе Кралю, а того сбили на облете района. Это ж какая удача и для Петра, и для полка, – сказал генерал Федотову.