Родная душа
Шрифт:
— Чай?
— Да, давай.
Я приготовила две чашки и включила чайник. Кот молча следил за происходящим, свернувшись калачиком на кровати. Он спокоен — хороший знак. Возможно. Йен сам справился с замком, закрыв входную дверь, избавился от куртки и обуви и затем прошел в комнату.
— А это кто? — он замер, указывая на кота.
— Арчибальд.
— Не помню, чтобы у тебя был кот.
— Не было. Пришлось пустить в виду последних событий.
— Каких событий? — Йен нахмурился, и беспокойство скользнуло в его ауре.
— То нападение с коктейлем.
— Арчибальд? —
— Нет. С чего такие мысли? — И вспомнила, что не закрыла браузер с сайтом одной аптечной сети, что доставляет лекарства прямо на дом. — Нет. Это так, просто смотрела цены.
Он не стал спрашивать зачем и хорошо, объяснять было долго и лень. Я все же собиралась говорить о нем, а не о себе.
Сложно было поверить, что этот сияющий от счастья парень способен хладнокровно осушить хотя бы одного человека. Хорошо, что Йен не умеет уплотнять свою ауру, как Розанна и Михаил — это облегчало мне процесс выявления лжи.
Я поставила перед ним чашку с чаем. Йен поспешил подавить очередную вспышку беспокойства. Не стала спрашивать, что не так. Надо будет — расскажет сам. Я вернулась за тортом, чтобы отрезать кусочек для гостя.
— Тебе надо побольше стульев, — спокойным тоном отметил Йен.
— Зачем? Мне одного достаточно.
— А теперь, когда я пришел, где будешь сидеть? Или будешь есть свой торт стоя? — он посмотрел на меня с вызовом, силясь скрыть улыбку.
— Могу стоя. Могу устроиться на кровати.
Йен лукаво прищурился, я заметила любопытство, но с чем оно могло быть связано, не поняла. И он ничего не сказал, чтобы мне объяснило его эмоциональные вспышки.
Я вручила ему кусочек торта, сама же со своей кружкой чая села на кровать, подобрав ноги под себя.
— Не будешь торт? — спросил он, отправляя кусочек в рот. — Вкусный, попробуй.
— Потом. Я недавно ела. К тому же, говорить с набитым ртом неудобно. — Он округлил глаза. — Удивлен, что я позвала поговорить и именно это собираюсь сделать? — спросила просто так. Захотелось.
— Ты пригласила, — и указал на меня ложечкой, как будто этим все и сказано. — Вот только тема разговора, думаю, мне не понравится. — Тревога отразилась на лице Йена, заставив нервно дрогнуть губы, искажая его и так не симметричную улыбку.
— Возможно, — я не стала врать, — но, чтобы точно понять, скажи, чем ты занимался до вчерашнего дня, после того нападения на меня?
— Да ничем особенным, — он растерялся и начал пытаться припомнить детали. — Выполнил пару заказов, в пятницу был на занятии… Но это ты и так знаешь. В выходные? В субботу встречался с друзьями у Константина — играли в разные настолки, разошлись под утро следующего дня. Потом был дома. Больше ничего такого. — Он не на шутку испугался, так словно его пытались уличить в чем-то незаконном.
— Семью мистера Айзинга осушили, — произнесла я, смотря как побледнел Йен.
Сильный страх охватил его на несколько секунд, но резко сменился на сомнение,
— Ты думаешь, что это я сделал? А я-то решил, что ты не такая, как все. Но даже без своих эмоций, ты оцениваешь предвзято.
— Я еще не оценила. И спрашиваю, чтобы понять, какой ты.
— Какой я пожиратель?
— Да.
Он уставился на меня, думая о чем-то своем. А я словно впервые видела этого человека. Черты четкие. Выражение сосредоточенное и серьезное. После его бесконечных улыбок и радости, этот Йен был похож на снег, падающий за окном, — обманчиво пушистый и холодный.
Он склонил голову и, глядя себе под ноги, заговорил:
— Я никогда никого не осушал. Я не способен на такое. Почему — говорить не собираюсь. Просто знай, что это так, — для подтверждения своих последних слов, Йен посмотрел на меня уверенным и серьезным взглядом.
Я видела в нём решительность. И тревогу. Боялся, что не поверю? У него был шанс убить меня, но он этого не сделал. У него был шанс дать мне умереть, но он и этого не сделал, раскрыв себя. Да, я ему обязана. И принять его заявление как единственную правду — это малое, что я могла сделать в качестве своих извинений. Даже в текущем состоянии мне не пришлось бы по нраву, если бы меня подозревали в убийстве.
— Хорошо, — сказала одно слово, и черты его лица заметно расслабились, но тревожные всполохи еще не затихли.
— Это все, что ты хотела узнать? Не я ли случайно убил семью Айзинга? — он нервно хохотнул, но радости не наблюдалось. — И правильно ли я понимаю, что сам Айзинг учесть своей семьи не разделил? — неожиданно мелькнула надежда, но вполне ожидаемо с его словами и настроем.
— Айзинг жив. Был по крайней мере. Что с ним будет, одному ангелу известно.
— Правильно говорить «богу», — Йен снисходительно улыбнулся, потянувшись за тортом.
Не стала пояснять, что в данном случае ошибки нет.
— Расскажи мне о пожирателях.
Йен замер с ложкой у рта.
— Что именно?
— Всё. Сам знаешь, о них мало кто знает всю правду.
— Но… — Он проглотил взятый кусочек десерта. — Я и сам не знаю никого из пожирателей. Я не в счет. Я себя к ним не отношу. — Йен одарил меня извиняющийся улыбкой, а в ауре отразилось сожаление и отвращение.
— Это же наследственное? — спросила первое, что пришло в голову.
— Если ты о том, кто в моей семье пожиратель, то это отец, но я его никогда не видел. Мать разошлась с ним, когда была беременна мной. Потом она порывалась избавиться и от меня, но не сделала этого.
— Когда ты узнал, к какому виду относишься?
Йен задумался. Огорчение и досада сопровождали его мысли.
— В общем-то, мать вбивала мне это с ранних лет. Но на деле я это понял лет в семнадцать, когда попытался поцеловаться с соседской девчонкой. — Он потер шею, словно та затекла, пряча свою боль и огорчение. — С ней все обошлось, но мать меня после такого сослала в деревню к деду. Тот меня учил контролировать и управлять своими способностями. И больше от меня никто не пострадал.